Дикие розы

– Что? – Кровь ударила Корри в голову. Она чувствовала себя раздавленной, преданной, уничтоженной. – Как ты могла это сделать? А я еще заплатила за твой проезд на пароходе? И взяла тебя с собой! Я думала, что мы подруги!

Глаза Ли Хуа наполнились слезами.

– Ты не понимаешь, Корри…

– Нет, я все понимаю! Я знаю, почему ты это сделала, Из-за денег! Ты предала меня за деньги! Дональд подкупил тебя!

– Нет! Я…

– Ты украла самородки моего отца! Ты получила взятку за то, что сняла мерку с моего пальца! Тебе было мало? Ты хотела еще денег?

За всю свою жизнь Корри не помнила себя в такой ярости. Она чувствовала потребность что-нибудь разбить, растоптать, уничтожить. Так поступал ее отец, когда бывал в бешенстве. Однажды она видела, как он в припадке ярости схватил огромную напольную вазу и швырнул ее об стенку так, что та разлетелась на тысячи маленьких кусочков. Корри жалела, что у нее под рукой не было сейчас такой вазы. Она в ярости сорвала с рук меховые рукавицы и кинула их в Ли Хуа. Они ударились об одеяло и соскользнули на снег. У Корри мгновенно замерзли руки, от этого она еще больше разозлилась.

– Как ты могла! Войти в сговор с Дональдом против меня! Ты не представляешь, какой это страшный человек!

Лицо Ли Хуа стало похожим на посмертную маску.

– Представляю.

– Я очень рада, что ты уедешь отсюда. Я счастлива! Я не хочу, чтобы ты была рядом со мной! Слышишь, не хочу!

Ли Хуа отвернулась и ничего не ответила. Она плакала.

Корри пришла в себя, когда караван с ранеными отошел уже довольно далеко. Она подняла рукавицы, надела их и посмотрела ему вслед. Рядом с салазками Ли Хуа шел Куайд. Его движения были легки и энергичны, как будто он не провел последние два дня практически без сна, откапывая пострадавших и их провиант. Скоро караван превратился в крошечную черную точку на белом снегу. Корри направилась к палатке. Вокруг нее суетились люди, откапывая из-под снега свои пожитки. Некоторые складывали их на салазки и тащили вниз, к Кратерному озеру – следующему пункту их маршрута.

Ничего не видя перед собой, Корри прошла мимо группы мужчин, собравшихся у костра и проводивших ее вопросительными, любопытными взглядами. Она влезла в палатку, подбросила в печку дров, купленных на Пастушьей Стоянке за бешеные деньги, и завернулась в одеяло. Корри заснула и проснулась только через несколько часов.

Солнце уже клонилось к закату и приобрело кроваво-красный оттенок. Корри почувствовала, что проголодалась. Не удосужившись надеть шапку и куртку, она выскочила на мороз и побежала к груде мешков с провиантом, которую Куайд сложил неподалеку от палатки.

Что ей взять? Муку? Рис? Фасоль? Фасоль нужно долго размачивать. Если взять муку, то нужно печь хлеб, а она не уш-реиа, что у нее это получится. Еду готовил Куайд, это входило в его обязанности. Пока он стоял у плиты, Корри обычно фотографировала или проявляла пленки в затемненном углу палатки.

У нее закружилась голова. Она села на мешок с рисом и закрыла лицо руками. Сцена прощания с Ли Хуа живо встала у нее перед глазами. Девушка смотрела на нее таким жалобным, полным невыразимой тоски взглядом, что Корри почувствовала себя виноватой, как будто это не ее предали, как будто это она беспощадно ранила свою подругу.

Она вспомнила про Эвери. Где он сейчас? Все ли с ним в порядке? Обрадуется ли он, когда увидит Корри и узнает о ребенке? Ну конечно, как же может быть иначе. Ведь он же написал в письме, что любит и хочет жениться на ней?

Корри поднялась и вернулась к мыслям о еде. Она решила открыть банку консервированного молока и приготовить немного овсяных хлопьев. С этим-то уж она как-нибудь справится.

В то время, как Корри искала в мешках овсянку, к ней подошел высокий парень в красной клетчатой куртке. Он был бородат, как и большинство чечако, которые не знают, как опасно носить бороду на суровом морозе.

– Эй, а ты девчонка с норовом!

Корри оглянулась.

– Нет у меня никакого норова!

Он засмеялся.

– Ну да, я сам видел, как ты напустилась на эту китаянку со сломанной ногой. Интересно, чего это вы не поделили? Тебе не скучно здесь одной? Я видел, что твой мужчина тоже ушел с ними на Пастушью Стоянку.

Корри заметила, что огромная рыжая борода никак не вязалась с его тонкими, почти птичьими чертами лица.

– Оставьте меня в покое. Я занята.

Корри вдруг почувствовала себя неловко в мужских брюках, обтягивающих бедра и ягодицы, и в белой шерстяной рубашке, которая не скрывала, а наоборот, подчеркивала пышность ее груди. К тому же она распустила волосы, чтобы причесаться, и они рассыпались по спине каштановым водопадом.

– Чем занята? Собираешься готовить еду?

Он хитро глянул на нее.

– Знаешь, что? Хотелось бы посмотреть на тебя в женской одежде, а не в этих грубых штанах. Ты, наверное, здорово смотришься в цветном платье с оборками и глубоким вырезом. Или что вы там носите в дансингах.

Он думает, что она работает в дансинге! Корри чуть не закричала от возмущения.

– Я порядочная женщина и не имею никакого отношения ни к дансингам, ни к другим подобного рода заведениям. Будьте любезны оставить меня в покое.