Дикие сердцем

— «Малышка Ева придумала новый танец», — прочитала Лула. — «Я больше не хочу никуда двигаться, — заявила Ева Бойд, протирая стойку в „Ганцис гриль“, негритянском ресторане в Кингстоне. Двадцать пять лет прошло с тех пор, как юная Малышка Ева заняла верхнюю строчку в хитпарадах с песенкой „Движение“. „Я не пою для желторотых юнцов“, — сказала сорокатрехлетняя Бойд в последнем интервью. Она все еще поет гимны в церковном хоре и собирается выпустить пластинку. „Голос у нее по-прежнему как у соловья, — сказала официантка Лорейн Джексон“».

— Приятно слышать, что она не завязала с пением, — заметил Сейлор, — это ведь дар.

Они с Лулой сидели на скамейки у Миссисипи, глядя, как баржи и грузовые суда скользят по воде. Был уже поздний вечер, но небо еще багряно пылало, яркое и нежное.

— Не стоит нам слишком долго ошиваться в Орлеане, — сказал Сейлор. — Наверняка они первым делом сюда сунутся.

Лула свернула газету и положила ее рядом с собой на скамейку.

— Не представляю, что мама может с нами сделать, — вздохнула она. — Ей остается только похитить меня, иначе нас с тобой не разлучить. А тебя прищучат за нарушение правил досрочного освобождения. Небогатый выбор.

— Ты знаешь Придурка Тейлора, что ошивается у магазинчика «Береги монету»?

— Такой беззубый? Он еще улыбается так по-уродски и все время повторяет: «Если у человека есть собака, он не одинок». Только у него нет никакой собаки.

— Он самый.

— И что с ним?

— Тебе случалось с ним разговаривать?

— Да нет, с чего бы. У него такой вид, точно он только что из помойки выполз. И воняет примерно так же.

— Когда-то он был профессиональным бейсболистом. Играл в основном в провинциальных командах юга. Он мне рассказал, как лет сорок назад в Алабаме он играл против черной команды из Бирмингема, у них был потрясающий молодой центровой, любой мяч мог поймать. На поле, где они играли, не было загородки, и никто из команды Придурка не мог перебросить мяч через голову того парнишки. Он носился как заводной, подскакивал и хватал мяч в воздухе, словно пушинку. После игры Придурок поговорил с ним и выяснил, что ему всего пятнадцать лет.

— И какое отношение это имеет к нашему бегству?

— А вот какое, — продолжил Сейлор. — Придурок спросил паренька, откуда он знает, куда именно полетит мяч, так что ловит его раньше, чем он коснется земли. А мальчишка ответил: «Я рву на оттяг и беру на первой». Придурок сказал, что парнишка был очень способный и пробился в высшую лигу.

— Так ты считаешь, что ты тоже рвешь на оттяг?

Сейлор рассмеялся:

— Конечно, глупышка. Я в себя верю. И у меня есть сила и скорость.

Лула подвинулась поближе к Сейлору и положила голову ему на грудь.

— Мне нравится, как ты говоришь, Сейлор. И знаешь что? Я верю тебе, правда верю.

Locus ceruleus [11]

В первую ночь в Новом Орлеане Джонни Фэррагут сидел на стуле в «Уютной гавани» и смотрел по телевизору, как «Брейвз» в который раз проигрывают, на этот раз «Сент-Луис Кардинале». Парень за барной стойкой громко комментировал события на поле.

— У «Кардиналов» нет в команде парня, который может выбить мяч с площадки, а «Брейвз» не могут их побить, — орал он. — Мерфи просто святой, раз до сих пор возится с ними. Играй он в Нью-Йорке или Лос-Анджелесе, зарабатывал бы по паре миллионов.

— Может, ему в Атланте погода нравится, — пошутил кто-то.

— Ага, коли так, то мать Тереза [12]залетела от епископа Туту, [13]— хмыкнул бармен.

Джонни заказал второй скотч со льдом, достал карандаш и блокнот. Ему всегда хотелось стать писателем, лучше всего сценаристом телешоу, таких, как «Сумеречная зона», «За гранью» или «Шаг в сторону», хотя этих программ, к сожалению, давно уже нет в эфире. Всякий раз, когда ему приходила в голову история, он ее записывал. И сейчас Джонни ощутил пульсацию в locus ceruleus, области мозга, где зарождаются сны, мечты. Джонни читал об этом, и он был уверен, что locus ceruleus — сосредоточие его вдохновения. Он всегда откликался на сигналы оттуда. Джонни взял стакан и блокнот и перебрался в кабинку, чтобы сосредоточиться. Поиски Сейлора и Лулы могут подождать.

Хорошая связь

Автор — Джонни Фэррагут

Гарри Ньюмен смотрел бейсбол, сидя на стуле в углу закусочной Барни. Ошибки игрока «Брейвз» в конце последнего периода позволили «Сент-Луису» завладеть инициативой, Гарри выругался сквозь зубы. Сегодня утром в Атланте он поставил пару «Джексонов» [14]на «Брейвз», пять к двум, хорошая ставка, считал Гарри. Как всегда, везет как утопленнику, подумал он. Парню только и нужно было выставить перчатку, сделать передачу, и готово дело. А вместо того мяч летел мимо, в стену, двое нападающих затеяли перебранку, все шло наперекосяк.

Гарри допил пиво и соскользнул со стула. Барни вышел из-за стойки.

— Невезуха, Гарри, — посочувствовал он. — Тебе ли не знать. «Брейвз» никогда не повезет в Сент-Луисе.

— Ага, а мне не повезет нигде, — усмехнулся Гарри, направляясь к двери.

— Этот парень, — сказал Барни клиенту, сидевшему у стойки, — понятия не имеет, как ставки делать. Десять проигрышей на один выигрыш.