Дикие Земли

– Попробуй объяснить. А мой человеческий мозг попытается понять.

Живот булькал, и я потерла его.

– Просто стал другим. Не знаю, как объяснить.

– Ух ты, как многословно. Замечательное объяснение.

Он посмотрел на меня и снова отвернулся к окну. На комнату опускалась тьма. Ночная жизнь на улице и в «Китти» набирала обороты. Музыка и голоса доносились сквозь тонкие стены и окна. Эта захудалая часть города оживала.

И снова Уорик отгородился от меня стеной. Я знала, когда проигрывала битву.

– Последний вопрос. – Я пошевелилась, и мой желудок сжался от дискомфорта. Меня затошнило. – За что тебя посадили в Халалхаз?

Уорик приподнял уголок рта и откинул голову на спинку кресла. По неведомой причине мне стало страшно.

– Расплата.

– И что это значит?

– Я выследил всех тех, кто меня убил… Один из них был правой рукой короля фейри. Но по итогу он умер так же, как и остальные. Они должны были почувствовать все то же, что и я.

– Ты убил их так же, как и они тебя? Зарезал, пристрелил, выпотрошил, заживо сжег и сломал их шеи?

– И повесил всех в качестве предупреждения.

Он впился в меня взглядом, словно проверял, сбегу ли я.

– Тебе потребовалось на это двадцать лет?

– Нет, всего пять. А вот искали меня двенадцать лет.

Он просидел в Халалхазе три года. И выжил. Наверное, мне следовало бы его бояться, но я чувствовала странное спокойствие. Безмятежность.

Но мой желудок думал иначе.

– О боже… – Я закрыла рукой рот. – Меня сейчас вырвет.

Забыв про боль в ноге, я рванула в туалет. Смех Уорика преследовал меня.

– Я предупреждал.

Козел.

* * *

– Здесь жарко? Мне жарко.

Мои губы произнесли эти слова без моего участия. Все казалось таким горячим.

Меня вывернуло наизнанку, но стало легче – лучше сегодня пить только жидкость. Я лежала на кровати, посасывая почти пустую бутылку и оплакивая выброшенный в мусорку такой вкусный ужин. Уорик съел свою порцию и доел мою. По крайней мере, я ощущала себя прекрасно, алкоголь унял боль и беспокойство, а самое главное, смирил с присутствием Уорика.

Ночь была в полном разгаре, внизу кипела жизнь. Музыка, смех, звон посуды, запахи еды, тела и сигарет врывались в открытое окно.

Я слышала, как девушки уже подзывали проходящих пешеходов, призывая их предаться самым смелым фантазиям.

– Кого хочешь, красавчик? Фейри, полукровку или человека? Мужчину или женщину? Сверху или снизу? У стены или на столе? Цепи или перья? Выполним все, что ты пожелаешь, – мурлыкала женщина.

– Как насчет всех моих друзей и меня? Сегодня у него день рождения, – произнес парень.

– Фу.

Я сглотнула, уже не ощущая дрянного вкуса палинки, комната перед глазами расплывалась.

Уорик усмехнулся, выпивая еще, – он смотрел в окно. С каждым глотком он все более уютно устраивался в кресле.

– Что?

Я изо всех сил старалась приподняться повыше, мои мышцы обмякли.

– Ты действительно чопорная ханжа, принцесса.

– Перестань называть меня так.

– Перестань осуждать других.

– О, ты о парнях, желающих устроить БДСМ с девушкой. – Я махнула рукой в сторону окна. – Прости, я и правда плохая.

– Нет. – Он покачал головой. – Я о том, что она трахается за деньги.

– Не в этом дело.

– Пожалуйста. Я чувствую… – сказал он и прочистил горло, а затем указал на меня, – на твоем лице все написано. Ты морщишься каждый раз, когда слышишь подобные звуки из коридора.

– Не думала, что ты за мной так пристально наблюдаешь. – Мои уши горели из-за чувства стыда. Я и в самом деле так себя вела? Не стану отрицать, мне некомфортно находиться рядом с проститутками. Благодаря таким людям, как Рози, это место выглядело нормально, но все равно было немного тревожно.

Уорик прищурился и снова посмотрел в окно.

– Кажется, ты ничего с этим сделать не сможешь. Хотя будучи бывшей заключенной, какое право ты имеешь судить?

– Это не так. – «Уорик прав»

. – В моем мире проституция осуждается. Извини за то, что я так долго адаптируюсь. А тюрьму я не выбирала. Так получилось.

– Считаешь, вести такой образ жизни – их выбор? – огрызнулся он.

Покачав головой, Уорик опять повернулся к окну. Казалось, он думал о чем-то своем, его внимание расфокусировалось, он спокойно пил палинку, ковырял этикетку на бутылке и молчал. Спустя несколько минут он заговорил.

– Я родился в публичном доме, – пробормотал он, я замерла от его признания, – в отличие от этого, там не было ничего милого. В те времена мир был более жестоким к женщинам без денег и партнера. Особенно если такая женщина забеременела. Здесь нет никакого выбора. Они выживают.

Я впилась зубами в нижнюю губу, не зная, как реагировать.

– В мои десять мать умерла от сифилиса.

– Мне жаль.

Я прижала здоровую ногу руками к груди, понимая горечь его утраты.

– Это было очень давно.

– Насколько?

Я старалась не запинаться, но говорила не настолько быстро в отличие от того, как работал мозг. Мне стало любопытно, сколько ему лет. Для людей возраст имел значение, для фейри – нет. Я не знала, как стареют полукровки.

Мужчина посмотрел на меня своими голубыми глазами, и на его губах появился намек на улыбку.

– Тонко.