Дикий артефакт

Кусок холстины доставил боцман торгового судна, стоящего на приколе в порту Барселоны. Кряжистый дядька с обветренным лицом, найдя Инквизитора, содрал с головы шляпу, неуклюже поклонился и молча сунул ему в руку этот клочок. Корявый почерк в записке ясно давал понять, что основательный Алвис, аккуратист по натуре, сильно нервничал, когда выводил слова. Или был с похмелья. А может быть, и то и другое вместе.

Два документа – как два раската грома, ударивших одновременно с ясного неба. Было ощущение, что сонные будни кто-то пришпорил, и жизнь понеслась вскачь.

Нужно было срочно действовать.

Официальный приказ из Праги, написанный магическими чернилами и каллиграфическим почерком, требовал незамедлительного отбытия Сантаны и цыганки Лалы с инспекционной поездкой в Московию. Лала была нужна как знаток тамошних дел, а он, как ее куратор, был средством усиления.

Ситуация в далеких русских землях стремительно менялась. Инквизиция возлагала большие надежды на Бориса Годунова, нового правителя, который пытался наладить связи с Европой. Появилась надежда присмотреть за московскими Дозорами и восстановить над ними контроль.

Сантана с силой потер ладонями лицо, а потом с грохотом обрушил кулак на столешницу. Ну не верил он в благоприятный исход их с Лалой поездки! И дело было не в политике и не в русских Иных.

Что-то назревало, что-то на уровне Силы. Непонятное, а потому особенно тревожное. Идальго не умел читать линии судьбы, но мог улавливать малейшие изменения магического фона. Наверно, он испытывал ту же тревогу, что и птицы накануне землетрясения. Маг первого ранга Сантана не мог понять, откуда идут колебания Силы. Казалось, они приходят отовсюду.

Он не мог знать, что на другой стороне Земли, в краю антиподов ожил горный гигант Уайнапутина. Полвека назад в корневые породы этой каменной махины хтоник-осьминог Кракен влил столько активной Силы, что она сдвинула сроки извержения вулкана и многократно его усилила.

И сейчас, в конце февраля 1600 года от Рождества Христова, Уайнапутина взорвался, став ниже на сотни метров. А магический фон планеты завибрировал, как натянутая струна, вселяя в племя Иных безотчетный страх.

Инквизитор с его знанием и опытом, конечно же, не верил в магию чисел. Но людские суеверия утверждали, что на стыке веков наступает время мрачных чудес и дьявольского колдовства. Разве мог он предугадать, что огромные массы дыма и пепла, словно посланные нечистой силой, опояшут Землю и кардинально изменят погоду в Евразии, заодно поменяв расстановку сил среди Иных в Московии.

Начало семнадцатого века принесет холод, дожди и неурожай на русские земли и, как следствие, голодные бунты и закат власти Бориса Годунова. По иронии судьбы, предчувствия не обманули Инквизитора, и его инспекция была заранее обречена. Приближалось время большой Смуты, и не только для правителей Руси, но и для московских Дозоров.

И пока огромная гора в далеких землях племени кечуа гремела взрывами и плевалась вулканическими снарядами, благородный дон Сантана ломал голову, что же сделать в первую очередь? Он разрывался между долгом и жгучим интересом к сведениям своего приятеля Алвиса.

Победил долг. Впрочем, как всегда. Значит, к Алвису в Стокгольм придется послать кого-то другого. Сейчас в Барселоне были свободны только две враждующие ведьмы и неунывающий шотландец Дуги.

Сантана активировал заклинание вызова.

Радиус его действия был невелик, но для территории города его вполне хватило. Первое подтверждение пришло из гостиницы всего в нескольких кварталах от монастыря. Мило воркующие в номере Дуги и Ванда одновременно смолкли и, бросив ужин, стали спешно собираться.

А на окраине города вокруг большого костра столпилась цыганская детвора и затаив дыхание слушала историю, которую рассказывала им прежняя шувихани. Старая ведьма решила навестить родной табор и сейчас, лукаво улыбаясь, с удовольствием разглядывала полные восхищения детские лица.

В какой-то момент она напряглась, и улыбка сползла с ее лица.

– Мне пора! Сказку про волшебного коня я закончу в следующий раз.

Она упруго поднялась и, не слушая возмущенные вопли, канула в загустевшие сумерки.

* * *

Знаменитый аптекарь, мастер Леви Давен, смотрелся в большое и весьма недешевое венецианское зеркало. Он занимался тем, что особенно любят дети, – корчил рожи.

Любой приличный обыватель, глава семейства и примерный подданный просто обязан иметь после сорока лет жизни первые признаки увядания. Морщины или, наоборот, излишнюю округлость щек. Выпирающий животик или болезненную худобу. Волосы, сползающие с головы куда-нибудь в усы, бороду или еще ниже. Первую, пусть и небольшую седину. И тогда каждый смог бы подтвердить: вот он, солидный человек своего возраста, опора нации!