Дикий, дикий Запад

– Сама видишь. – Эдди прищурился. Он вглядывался куда-то туда, в травы, что шептались и шелестели, клонились к земле, меняли цвет с темно-зеленого на серо-седой. – И без того едва не пришибли.

– Не пришибли ведь.

– И сиу.

– Ну, сиу. Сиу как сиу. – Я села и тоже уставилась на травы.

– Мертвый город… Место такое… нехорошее.

Я фыркнула. Можно подумать, что тут, по другую сторону границы, есть хорошие места. Нет, может, и есть, да только никто о них не слышал.

– Пройдем.

– Что за Мертвый город? – поинтересовался графчик, который умудрился кое-как помыться – лицо отмыть, во всяком случае. И теперь, избавленное от пыли, оно обрело некую странноватую пятнистость. Лоб и щеки успели облезть, а нос, подозреваю, и дважды, тогда как подбородок потемнел, а на висках и лбу кожа сделалась темной, загорелой. – Прошу прощения, что вмешиваюсь.

Мы простили.

Отчего бы не простить хорошего человека, особенно если настроение этакое, меланхолическое.

– А что касается сомнений, то, возможно, это не мое дело…

– Это не твое дело, – охотно подтвердил Эдди.

– …Но мне кажется, что Милисенте безопаснее рядом с тобой. Если помнишь, то те люди желали забрать именно ее.

Эдди заворчал.

Не понравилось ему воспоминание о тех людях.

– От поселка до вашего дома не так и далеко. И в твое отсутствие забрать ее было бы куда проще.

Ворчание усилилось.

Я погладила Эдди по руке и сказала, утешая.

– Я же здесь.

Утешение, честно говоря, слабое.

– А матушку они не тронут. К чему ее беспокоить? Тем более вдруг ты вернешься?

Эдди нахмурился сильнее прежнего и взгляд бросил на скалы такой, что я испугалась, выдержат ли. Этак с него станется и обратно повернуть. Нет, я была бы не прочь обратно. Может, оно и глубоко эгоистично, только матушкино благополучие мне куда важнее какой-то там девицы, которой, если подумать, ничего особо и не грозит. Ну, пока Чарли жив.

А он живой.

Сопит сосредоточенно и кожу со щек сколупывает. И, главное, вид при этом деловитый такой. Сразу видно, графья даже дурью маются по-особому.

– Вдобавок есть Доусон…

– Он мне не нравится, – проворчал Эдди, несколько успокаиваясь. – Мог бы и сказать, ежели приличные намерения имеет.

– После того, как ты Фишеру нос сломал? Или Клайду зубы вышиб?

Что? Я ж правду говорю. С зубами он точно поспешил, хотя Клайд сам виноват, нечего было к матушке подкатывать, а потом на весь бар орать, что рано или поздно он своего добьется.

Судья вот тоже подумал, что поспешил.

И еще штраф навесил. Один за оскорбление чести, а второй – за вред имуществу, потому как, прежде чем зубы выбить, Эдди Клайда через окно выкинул. А то закрыто было. Вот и получился тот самый ущерб.

Но Доусон, мнится мне, человек иного складу.

– И горожане ее в обиду не дадут, – продолжала я сама себя потихоньку успокаивать. Нет, а чего тут нервничать? На нервах горы не перейдешь. И сиу, подозреваю, откажутся поворачивать. А потому только и остается, что сидеть, жевать мясо и искать те самые обстоятельства, после которых дышать станет легче. – Не ради нас, но чтобы этим, змеевичам, напакостить. Их, между прочим, еще больше не любят, чем тебя!

Эдди фыркнул.

И задумался. Потом вздохнул, видно сообразивши, что деваться нам, по сути, некуда.

Вот и я о том же.

Вернемся, и… не приведите боги окажется, что какой-нибудь придурок матушку обидел.

– Гм, если подумать, то вы, безусловно, правы. – Чарли поднес к глазам лоскут собственной кожи и внимательно рассмотрел. А я ему еще когда говорила, что мазаться надо погуще и почаще. Но он же гордый. Вот и пусть дальше ходит, гордый и облупленный. – Однако мне все еще интересно, что такое Мертвый город.

– А что, на Востоке не слышали? – лениво поинтересовался Эдди.

– Слухи-то всякие ходят. – Лоскут кожи он выкинул и пальцы платочком вытер, но потом опять к морде потянулся. Понимаю. Сама терпеть не могу, когда шкура облазит. Прям пальцы все выкручивает, если не облупить. – Однако Географическое общество напрочь отрицает саму возможность существования здесь городов.

– Понятно, – кивнул Эдди.

– Города – признак наличия цивилизации, причем высоко развитой, ведущей оседлый образ жизни, тогда как местные племена большей частью кочевники.

– Ишь ты, умный какой!

– Издеваешься?

– Да нет, и вправду… на самом деле хрен их знает, откуда они взялись. Наши шаманы говорят, что когда-то земли эти принадлежали ур-кхамат.

– Кому?

– Ур-кхамат. Народ такой. Они так себя называли. Жили в городах.

– А-а…

Я ноги скрестила. Люблю, когда Эдди рассказывает. Вовсе он не дикий, что бы там некоторые ни говорили. И говорить умеет красиво. Матушка учила. Меня тоже, но со мной сложнее. Это Эдди на матушку с первого самого дня глядел как на живое воплощение Матери Прерий. Я же… я была еще той засранкой.

Хотя… почему была?

А Эдди и стихи умеет слагать. И Шекспира может целыми страницами цитировать. И не только Шекспира. Просто из-за Шекспира он однажды с Тоддом Криворотым подрался… ну, дрался-то Эдди, а Тодд в процессе проникался любовью к классике.

Сложно не проникнуться, когда том этой классики тебе в пасть засовывают.