Дикий фамильяр (СИ)

- Хотел узнать, что происходит, - бесстрастно ответил брат, изучая младшего взглядом.

- Объяснись! – Саске замер на мгновение, опустив голову. Досчитал до пяти и медленно выдохнув, поднял взгляд на брата, встретившись с такими же черными глазами как у него самого.

То, что они братья мог сказать человек даже увидевший парней впервые. Как двадцатиоднолетний Итачи, так и шестнадцатилетний Саске: оба были жгучими брюнетами с бледной кожей и черными глазами, глядя в которые, казалось, тебя затягивает в черную дыру; оба предпочитали носить образ холодных ублюдков, после смерти родителей, но при этом оба понимали, что это лишь видимость. Их сердца еще жили, а души таили не только мрак, а и светлые тона.

Восседая в плетеном кресле на террасе, словно на троне, Итачи лениво поглаживал мерно урчащего фамильяра, разместившегося у его ног. Зверь отходил от хозяина лишь по его приказу, но даже тогда, между ними сохранялась мысленная связь. Как, впрочем, и у всех владельцев этих чудесных существ. Саске не то чтобы жалел об отсутствии такового у себя, он больше замечал свою ущербность. Привязанная к нему с рождения пантера Амая, не смогла защитить хозяина перед опасностью, и сама лишилась жизни.

Flashback

Выглянув из импровизированного укрытия в виде чьей-то давно брошенной норы, малыш Саске старался тщательнее вытирать слезы ужаса и страха, но лишь разводил рукавами пятна грязи по щекам. Ему всего лишь шесть лет, а он, смотрит на своего мертвого фамильяра и не может поверить глазам. В мощном теле зверя виднелись несколько кунаев, торчащих по самую рукоять. Трава, орошенная кровью, заставляла упрямый рассудок мальчишки все же поверить, что создание мертво. Он еще слишком мал, чтобы понять, насколько огромна потеря, но печать на его сердце нещадно болит, выжигая себя саму из живой плоти. Сцепив зубы, скорее от бессилия, мальчик уперся ногами в тело зверя, освобождая себе выход из убежища. Фамильяр до последней секунды жизни, оберегал маленького хозяина.

Саске просидел там почти весь день, вздрагивая каждую секунду от звуков извне. Крик матери сквозь слезы, гневные выбросы баритона отца…

Сидя рядом с единственным, хоть и мертвым существом, мальчик еще ощущал на себе след безопасности, прижимаясь к черной жесткой шерсти. Он уже не плакал, лишь изредка вздрагивал от холода и голода, сжимая маленькими кулачками волосы на голове. Мама так часто повторяла, что он похож на брата. Как хорошо, что они не взяли с собой Итачи в эту поездку. Единственная мысль о живом брате помогала малышу не пасть в пучину истерики и безумия.

Мальчик даже боялся моргать, что приходилось все же делать, так как глаза пересыхая, начали болеть. Он не мог видеть себя со стороны, не мог понять, что жжение в глазах не просто от пересыхания. Его дар начал пробуждаться уже в таком возрасте, и окрасившуюся в кроваво-красный цвет радужку, украшали две томое*.

Тяжелая поступь огромных волчьих лап, даже не пытавшегося скрываться зверя, отрезвила новоиспеченного сироту сильнее не по-летнему холодного ветра, пробирающегося сквозь тоненькую одежду.

Зачем? Ведь зверь понимал, что это лишь ребенок и не сможет скрыться.

Оскал приготовившегося к атаке животного с тихим рыком разрезал тишину леса. Саске зажмурился, но внезапно мелодичный и на удивление спокойный, но не менее грозный, женский голос с другой стороны встрял короткой фразой:

- Прочь!!!

- Кушина? Ну чего тебе неймется? Это моя добыча, - вместо волка уже стоял взрослый мужчина в сером кимоно, но с серыми ушами и таким же хвостом, нервно раскачивающимся из стороны в сторону.

- Это ребенок, - зарычала женщина, и мальчик осмелился посмотреть на нее.

Статная, с огненно-рыжими волосами, но такими же, только лисьими ушками и пушистыми хвостами. Да, именно хвостами. Их было девять. Ее тело скрывало золотистое кимоно с рисунком веток сакуры, а к ноге прижималась маленькая девочка, примерно того же возраста, что и младший потомок Учиха. Рыжие ушки малышки, в испуге прижимались к голове, а хвостик обвился вокруг одного из маминых хвостов. Легкое оранжевое платьице было грязным и кое-где порванным, но это нисколько не портило красоту малышки, которую смог оценить даже шестилетний парнишка.

Огромные, голубые как само небо глаза, расширены в испуге, от чего казались большими и бездонными озерами. Пшенично-золотые волосы, завязанные в два высоких хвоста и шесть симметричных полос на щеках, в виде усов, которые нисколько ее не портили.

У ее матери были такие же «усы», но и ей они придавали больше животной харизмы, чем несуразности, как могло показаться на первый взгляд.

- Кушина, я предупреждал. Не связывайся со мной, - возмутился мужчина, становясь в стойку.

В ответ она лишь грозно зашипела, вздыбив шерсть на хвостах, заводя за спину своего ребенка, а через минуту гневных обменов взглядами изумрудных и серых глаз прорычала:

- Тронешь его, сожгу дотла на месте. И ты знаешь, я не люблю шутить с подобным.