Дикий голод

Конструктивно я выглядела вполне прилично. Мое платье, найденное в комиссионке Парижа, было цвета изумрудов, косонарезанный шелк от верха с открытыми плечами до подола, ниспадающего на пол, облегал фигуру. Оно было похоже на платье героини детективного романа 1940-х, надетое на модную тусовку, где она достала из своей сумочки маленький пистолет с жемчужной рукояткой.

К платью я надела босоножки с ремешками металлического оттенка, наполовину серебряного, наполовину золотого, и решила завязать волосы в пучок, оставив несколько прядей свободно свисать на лицо.

Мне нравится ощущать их тяжесть на плечах — привычно, и почти как собственная накидка — но это платье заслуживало чего-то большего.

Когда собралась, я взяла свой клатч и ножны катаны, заперла дверь и направилась к номеру Сери. Охранники у двери проверили мое удостоверение, кивнули и впустили внутрь.

Сери стояла в центре комнаты на плоском ящике, а Одетта, стоя на коленях с булавкой во рту, трудилась над подолом платья Сери.

Если мое платье было старомодным американским гламуром, то у Сери французским авангардом. Юбка была длинной и прямой, с разрезом спереди, который доходил до верхней части бедер. Лиф открывал пупок, рукава были сетчатыми и начинались ниже плеч, оставляя их обнаженными. Ее волосы были заплетены в сложную косу вокруг серебряной диадемы, и та же черная сеточка тянулась от нижней части обруча до верхних краев рукавов, заключая ее лицо в странную, коконообразную вуаль. В ушах у нее были капельки бриллиантов, свисающих до плеч, а на глазах был темный дымчатый макияж.

— Лиз! — произнесла она, с воодушевлением сложив руки вместе. — Ты такая утонченная. Что думаешь о моем платье?

— Оно… сногсшибательное, — ответила я и подошла ближе, а потом обошла ее вокруг. Ткань переливалась даже при малейшем движении, поэтому казалось, что Сери задрапирована в звездную ночь.

— Я так рада, что мы выбрали зеленый, — сказала она, выругавшись по-французски, когда Одетта уколола ее булавкой.

— Sois immobile![44] — проговорила Одетта сквозь зубы, а потом вытащила булавку. — Если не будешь двигаться, я тебя не уколю.

— Она — колючая роза, — сказала Сери, облегченно вздохнув, когда Одетта откинулась на пятки, осматривая свою работу.

— Сойдет, — произнесла она.

— Merci[45], — ответила Сери, сойдя с помоста, и покрутилась в платье. — Оно прекрасно, не правда ли?

— Так и есть. А вуаль раздражать не будет?

Сери рассмеялась.

— Наряд стоит чуточки раздражения.

— Ты выглядишь очень по-вампирски, — сказала я. — И очень по-французски.

Она улыбнулась.

— Возможно, я найду сильного американского вампира, который научит меня парочке вещей.

— Я бы не стала упоминать об этом при Марион. Ты готова?

— Последние штрихи, — ответила Одетта, поправив вуаль и платье на плечах Сери. Потом она отошла, подбоченилась и осмотрела свое творение.

— Ты готова, — объявила она. И на этом все.

* * *

Если центр Чикаго стал более утонченным, то Гайд-Парк остался почти таким же. Но некоторые из старых домов и особняков отремонтировали и освежили, потому что мир принес новый статус жизни по соседству с вампирами.

Дом Кадогана выглядел так же, как и четыре года назад. Большое, величественное каменное здание с аркой над входной дверью и вдовьей дорожкой, венчающей вершину, расположенный в центре великолепной лужайки, такой большой, что может считаться парком. По периметру идет высокий забор, у ворот новая проходная.

Он был моим домом на протяжении девятнадцати лет. Мне нравилось здание и парк, который его окружал, и я любила родителей и других вампиров Дома, которые стали частью моей сверхъестественной большой семьи. Но, когда уезжала в Париж, я была готова двигаться дальше, и оставление укрепленного Дома было частью этого. Я доказала себе, что могу сделать все сама. И из-за того, что я вернулась, Дом как-то стал казаться меньше.

Папарацци ждали за забором, но было много охранников, чтобы держать их подальше от ворот. Они были расположены на расстоянии в несколько метров друг от друга, и я догадалась, что такая предосторожность повторяется по всему Дому. В отличие от вампиров, у людей при себе были автоматы, а на поясах висели матовые пистолеты.

Наши Авто остановились перед воротами. Охранник в смокинге с планшетом в руке подошел к первому Авто, открыл дверь и проверил их документы, а потом помог Марион выйти на красную ковровую дорожку.

Сери сжала мою руку.

— Дом прекрасен, — сказала она. — Как ты и описывала. — Она наклонилась вперед, чтобы выглянуть в окно на белые фонарики, висевшие подобно лунам над низкими столиками, которые усеивали лужайку. Столы были украшены цветами. Официанты разносили подносы с закусками и бокалы с золотистым шампанским в приятном августовском воздухе, под сияющей нарастающей луной. Даже из машины я слышала гул музыки джаз-бэнда, вероятно, играющего с другой стороны Дома.

Наше Авто остановилось на месте, освобожденном машиной Марион, и охранник с планшетом подошел к нам.

— Имя? — спросил он, одарив меня приятной улыбкой.

— Элиза Салливан, Серафина и гости.