Дикий голод

Когда запись была сделана, она проверила время, прежде чем снова убрать устройство.

— Нам пора возвращаться. Машина прибудет через несколько часов. — Она взяла меня под локоть. — Это будет приключение, и мы будем оптимистками. И я предвкушаю пиццу, хот-доги по-чикагски и… Comment dites-vous ‘milk shake de gateau’[8]?

— Кейк-шейк, — ответила я с улыбкой. — Вы с моей мамой прекрасно поладите.

Мы только повернулись, чтобы пойти к лифту, когда воздух прорезали крики, сопровождаемые волной нервной, полной страха магии, которая поднялась из земли.

Мы оглянулись и посмотрели через перила.

Даже с такой высоты их было видно. Пять вампиров в блестящей красной коже пересекали зеленую зону с катанами в одной руке и небольшим оружием в другой.

Не ножами; не было отблеска от мигающих огней Башни.

«Что по форме похоже на нож, но не содержит металла и может превратить вампира в пыль?»

Люди ошибаются насчет вампиров и крестов, но абсолютно правы насчет колов. Осиновый кол в сердце — гарантированный способ сделать «смертным» «бессмертного».

Я не знала, из какого Дома эти вампиры. Я находилась слишком высоко, чтобы рассмотреть их лица, а блестящая красная кожа ни о чем не говорила. Вампиры любят носить кожу, а французские вампирские Дома ценят моду так же, как и французские дома моды.

Но их намерения были достаточно ясны. Они бежали сквозь толпу с оружием в руках, целясь в каждого на своем пути. Воздух наполнили крики, пронзительные и испуганные. Я видела, как один человек упал, другой бросился на землю, чтобы уклониться от удара, третий безуспешно пытался дать отпор увеличенной силе вампира.

«Париж подвергся нападению». Мой живот сжался от нервов и гнева.

Я хотела помочь. Я сильнее и быстрее большинства людей, и обучена так же, как и любой вампир Дома Дюма. Но существуют правила. Существуют должностные функции и обязанности. Предполагается, что на происшествия реагируют Полиция Парижа и члены целевой группы. Я всего лишь гражданская, и то временно. «Я работаю на Дюма, и мне следует сосредоточиться на том, чтобы Сери благополучно вернулась в Дом Дюма».

«Но крики…»

Охранники, которые прошли мимо несколько минут назад, прибежали обратно к перилам рядом с нами и в ужасе уставились на сцену внизу. И никто из них не сделал движения в сторону земли. Потребовалась всего секунда, чтобы догадаться почему.

— Ты можешь прыгнуть? — спросила я Хави, вампира.

Он посмотрел на меня широко раскрытыми глазами.

— Quelle[9]?

Мне не следовало забывать, где я нахожусь, я покачала головой и попыталась еще раз:

— Pouvez-vous sauter[10]?

— Non. — Хави потупил взор. — Non. Trop haut[11].

Слишком высоко. Большинство вампиров могут прыгать выше и дальше людей, и мы можем спрыгнуть с высоты, которая легко убила бы людей. Но этот трюк требует подготовки, которую я прошла, набивая шишки — возомнив, что смогу полетать с площадки на крыше Дома Кадогана. Я сломала руку, но вампиры быстро исцеляются, так что это послужило не слишком сдерживающим фактором. Моя мама научила меня всему остальному.

«Хави не может прыгнуть, поэтому ему придется дожидаться лифта или преодолеть сотни ступенек вниз до первого этажа».

«Но мне не нужно ждать».

Я сжала руку Сери, попросила Хави о ней позаботиться и понадеялась, что он послушается.

Прежде чем кто-нибудь успел возразить, и прежде чем передумать, я вытащила катану из ножен, взобралась на перила и шагнула в пространство.

Я падала сквозь проносящуюся тьму. У человека перед смертельным приземлением есть несколько секунд свободного падения. Но для вампира это скорее длинный и ленивый шаг, нежели падение. Возможно, мы сжимаем пространство; возможно, растягиваем время. Я не понимаю физику, но мне нравится ощущение. Это самое близкое к полету, чего я могу добиться.

Первый уровень Эйфелевой Башни шире, чем второй, поэтому мне пришлось спрыгнуть на первый уровень — заставив закричать больше, чем несколько человек — прежде чем достигнуть мягкой травы внизу. Я приземлилась на корточки, крепко держа катану в руке.

Мои клыки удлинились, хищник приготовился к битве. Хоть я этого и не видела, но знала, что мои глаза посеребрились, как это бывает, когда вампиры испытывают сильные эмоции. Это служит напоминанием — людям, добыче, врагам — что вампир не человек, а что-то совсем другое. Что-то намного опаснее.

В нескольких метрах от меня лежали два мертвых человека, их глаза были открыты и смотрели в пустоту, из рваных ран на шеях на траву лилась кровь. Вампиры, которые их убили, даже не стали напрягаться, чтобы укусить, испить. Это нападение произошло не из-за нужды. Оно произошло из-за ненависти.