Дикий хмель

Вторым экзаменом была физика. Отношение к этому предмету у меня сложилось двоякое. Я обожала эту науку. Но с моими отнюдь не ньютоновскими способностями мне следовало бросить работу, не учить ни химию, ни русский, ни немецкий, вот тогда бы я, наверное, хорошо, а может, и отлично, усвоила физику. Другими словами, любить-то я ее любила, но доходила она до меня туго. И хотя я знала, что магнитные силовые линий прямолинейного тока имеют форму концентрических окружностей, расположенных в плоскостях, перпендикулярных проводнику, помнила и первый и второй закон преломления света, страх перед экзаменом по физике превосходил страхи даже перед бормашиной. Я согласилась бы запломбировать четыре или пять зубов, пусть только за каждый зуб мне поставили бы по баллу.

Особую, неразрешимую загадку составляли для меня задачи по физике. Ну, подставить данные в формулу я, конечно, смогла бы. Однако вывести из одной формулы вторую или третью — такое я считала уделом немногих, исключительных личностей.

На консультации увидела преподавателя, который будет принимать экзамен. Мужчина молодой, рыженький. Глаза шустрые. За время консультации взгляд на меня кинул одиннадцать раз.

Бурову сказала:

— Я на экзамен сама поеду. Не провожай.

Одела мини-юбку, блузку из японского нейлона, цвета ясного-ясного неба. Накануне вечером сделала укладку, потому всю ночь спала полулежа.

Отправилась на экзамен. Припоздала. Когда вошла в длинный прохладный коридор, настроение в среде абитуриентов было уже кладбищенское. Двум первым рыженький поставил двойки. Пострадавшие, с лицами бескровными и растерянными, стояли тут же, рассказывали:

— Сопит, сопит и морщится, как кожа на ботинке. Потом бряк вопрос... Бряк второй. Чуть замешкался: «Вы ничего не знаете...»

Выслушав нытье, я не то чтобы приуныла, но почувствовала в душе отрезвляющий холодок. И решила не спешить в аудиторию. Слонялась под дверьми часа полтора.

Рано или поздно, настала и моя очередь. Вошла, сказала:

— Здравствуйте.

Рыженький не поднял головы, не ответил на приветствие. Махнул рукой на край стола, где ровной линией белел строй билетов, поредевший уже, как зубья старой-старой расчески.

Я поняла: надо брать.

— Седьмой.

Когда назвала номер, рыженький поднял глаза и какое-то время смотрел на меня, но в основном ниже колен. Чтобы не лишать его удовольствия, я села за передний столик, но так, что ноги были не под столом, а сбоку...

Вопросы в билете оказались легкими. Второй закон Ньютона. Электризация тел. Понятие о проводниках и диэлектриках. Однако задача... Я перечитала ее раз пять.

«На какую высоту должен быть запущен искусственный спутник Земли, чтобы его период обращения был равен периоду вращения Земли, вокруг своей оси? Масса земли 5,9610²⁴ кг».

Такое зло меня взяло! Из-за этой задачи я получу пару. Разве справедливо? Реши я ее или не реши, на обувной фабрике я все равно не буду запускать спутники, в лучшем случае сошью туфли для космонавтов...

Попсиховала немного, позлилась, а решать задачку как-то надо. Записала данные. Вспомнила, что из формулы кинематики можно вывести центростремительное ускорение:

.

Если припомнить закон всемирного тяготения, то:

.

где R — радиус Земли; V — линейная скорость обращения спутника вокруг Земли; Y — гравитационная постоянная; h — высота, на которой находится спутник.

Так, хорошо. А что дальше?

Дальше?

Не знаю.

— Вы готовы, Миронова? — слышу занудный, словно кто-то скребет о стекло, голос.

— Да, — отвечаю, не подумав.

Ладно. Один черт, задачу мне не решить. Собираю листки. Принимаю план ответа: смотреть только ему в глаза. Только в глаза! Ни в коем случае не в записи. Ответы на вопросы я помню наизусть.

Подхожу. Сажусь на стул, не заботясь о своей мини-юбке. Впрочем, из-за стола ему все равно не видно моих ног.

Подвинув к себе экзаменационную книжку, рыженький сморщился и с болезненным, тоскливым отчаянием вдруг посмотрел на меня. Я перехватила его взгляд. И я поняла, что он в моей власти. Может быть, вот так удав понимает кролика.

Я говорила громко, четко, спокойно. И держалась за его глаза, как за ручку трамвая. А он, казалось, окаменел. И нижняя губа у него чуточку отвисла.

Закончив ответы на вопросы, я была вынуждена перевести взгляд на листок с задачей. Но рыженький с мольбой в голосе вдруг попросил:

— Нет-нет... Посмотрите на меня еще немного.

Настала пора для моего удивления. Однако я не подала виду. И смотрела на него, как императрица Екатерина на своего подданного.

Наконец он потер виски руками, облегченно вздохнул, лицо его порозовело, повеселело. Он тихо сказал:

— Спасибо.

Взял шариковую ручку, вывел в моем экзаменационном листе «отлично» и протянул мне.

— Понимаете, — сказал, будто извиняясь, — с двенадцати лет я страдаю хронической мигренью. Никакие терапевтические средства на меня не действуют. Боль снимает только гипноз. Подчинение чужой воле... Я, честно сказать, не уважаю мини-юбку. Считаю ее несколько вульгарной... Но все равно, убедительно прошу вас на всех моих лекциях в институте садиться за первый стол. И смотреть на меня так, как вы смотрели сегодня...