Дикии кот (ЛП)

— А как же твои дети?

Я наклоняю ее голову к своему лицу.

— А что с ними?

— Что они подумают?

— Почти уверен, что Джекс будет плакать, потому что он только этим и занимался всю неделю, а Керриган, возможно, попытается заставить тебя надеть пачку. Она едва снимает свою. Не то чтобы жаловался, что увижу тебя в пачке, Золушка. Просто говорю…что, не уверен, что моим детям будет до этого дело.

Она вздыхает, мягко и сладко.

— Пачка, да? Думаю, я смогу это сделать.

Обхватываю ее за талию и прижимаюсь ближе.

— Я оставлю это на другой день, буду мечтать об этом сексуальном образе библиотекарши, в котором ты сейчас, еще чертовски много дней.

Эверли облизывает свои блестящие розовые губы, и мой член подпрыгивает в штанах.

— Да?

— Да, — простонал я, когда губы коснулись ее губ на пути к уху. — Скажи «да», Эверли.

— Это не свидание.

— Свидания — это романтично. Поверь, кричащий ребенок и канал Disney — это очень далеко от романтики.

Надеюсь, все не так плохо, как звучит, но, возможно, я готовлю нас к дерьмовому шоу.

Пульс учащается, когда звоню сестре через Bluetooth в машине, пока еду за Кроссом в сторону его дома.

К счастью, сестра берет трубку после первого же гудка.

— Привет, — отвечает, тяжело дыша. — У меня есть пять минут, прежде чем мне нужно будет вернуться в студию. Как дела?

— Святое дерьмо, Грейс. Кросс зашел в магазин в серых трениках и белой футболке, с влажными волосами, с кепкой, надетой задом наперед, и… и запомнил мой заказ на кофе и принес мне именно то, что я люблю, а теперь еду к нему домой, чтобы поужинать с ним и его детьми, и тут немного офигеваю.

— Он принес тебе кофе?

— С добавлением шоколадного и малинового сиропа, в нужном количестве.

— Черт возьми. Это вроде как твой язык любви, — пискнула она.

— Я, знаю.

— Хорошо, дыши. Ты можешь сделать это. Натяни свои большие трусики взрослой девочки и веди себя как крутая сучка, которой и являешься.

— А) мои трусики не большие, — из ее горла вырывается нелепое громкое фырканье, но игнорирую его. — И б) это была твоя идея для напутствующей речи?

— Слушай. Я умираю от голода. У меня все болит. И я возбуждена. А ты ноешь, потому что великолепный мужчина в серых трениках, которые наверняка демонстрируют огромный член, принес тебе кофе и везет домой, чтобы приготовить ужин. Крутая сучка — это лучше, чем называть тебя пугливой кошкой. А теперь абстрагируйся от страха. Насладись ужином. И позволь ему добраться до второй базы[xvi]. Люблю тебя. Мне пора.

Слышу чмокающий звук в трубке, прежде чем она отключает звонок, и визжу в своей пустой машине.

Не помогло, Грейси.

Вот тебе и сестринская солидарность.

Кросс сворачивает в старый район Линди на озере Кройдон, и я следую за ним в дальний конец района с более старыми и большими домами, которые выходят к самой большой части озера и водопаду. Мы сворачиваем на подъездную дорожку длиной почти в полмили[xvii], по обеим сторонам которой растут старые дубы, усыпанные жгуче-оранжевыми листьями. Дорога заканчивается рядом с отреставрированным фермерским домом, который выглядит так, как будто вы попали в эпизод HGTV[xviii] после того, как подрядчик потратил целое состояние на то, чтобы вернуть великолепному старому дому его первоначальную славу. С белого крыльца, которое словно оборачивается на триста шестьдесят градусов вокруг всего дома, свисают корзины с цветами. Это прекрасно.

Беру сумку с переднего сиденья и иду к грузовику Кросса, стараясь не обращать внимания на нервы, терзающие меня.

В одной руке у него пакет из «Сладких искушений», а через плечо перекинута хоккейная сумка. И боже мой… действительно, он заставляет треники выглядеть почти порнографически.

Он смотрит на меня, словно ожидая, что я в любой момент брошусь наутек, и чувство вины смешивается с моими нервами.

— Ты готова к этому?

У меня есть доля секунды, чтобы решить, что Грейси права. Я крутая сучка, пусть и с крошечными сексуальными трусиками и решаю, что хочу сделать, и с чем мне комфортно. Расправляю плечи и натягиваю свои пресловутые трусики. Я могу сделать это.

— Конечно. Дети меня любят.

Кросс прижимает ладонь к моей спине — так, как, как я узнала, он любит делать… и это начинает нравиться, — и ведет меня к боковой двери дома.

— С детьми все просто. Мой брат тот, кто, вероятно, будет занозой в заднице.

— О, с братьями-занозами в заднице тоже справлюсь.

Мы заходим в дом, и Кросс бросает свою хоккейную сумку в отделанную белыми панелями прихожую, уставленную шкафчиками для верхней одежды и обуви. В одном из них аккуратно лежит сверкающий фиолетовый рюкзак, а в соседнем — мятно-зеленый с черными вставками Макбук. Тогда вспоминаю, что приглашена в его личное пространство, и у меня не возникает ощущения, что Кросс относится к этому легкомысленно.

Мы переходим в кухню, оформленную в стиле кантри-шик, и Кросс роняет пакет из «Сладких искушений» на стойку, после чего из холодильника высовывается его чуть более молодая версия.

— Привет, уродец. Ты принес домой у…жин?