Дикий опер

– Конечно. И распределением квот на отлов на местном уровне, и регулировкой трудовых разногласий между компаниями, и антимонопольной деятельностью при сбыте готовой продукции, – Тоцкий загнул три пальца и тут же стал разгибать их в обратной последовательности. – Распределение продукции зам. Резуна организовывал таким образом, чтобы более мелкие компании не разорялись от монополизации рынка компаниями крупными. Поддерживал политику, позволяющую организовывать дополнительные рабочие места на муниципальных предприятиях.

Постепенно разговор вошел в продуктивное русло, но Антон, щадя уставших после долгой дороги сыщиков, отправил их на несколько часов отдохнуть. В последний момент, дождавшись минуты, когда они стали подниматься со стульев, он спохватился:

– Да! Ребята… Вопрос на бегу. Вы хорошо осмотрели помещения триста семнадцатого номера?

Тоцкий ответил, что занимался этим лично. И о квитанции, о которой говорит следователь, слышит впервые.

– Тогда для меня кое-что непонятно, – и Приколов вынул из папки квиток из «Потсдама». – Мусор из номеров выносят в девять утра и девять вечера. Из гостиницы его вывозят в половине одиннадцатого. Резуна убили в двенадцать, то есть после вечерней уборки, а утренней уборки не было, потому что ею занимались вы. Между тем мною в мусорной шахте был найден пакет из номера Резуна, а в нем – эта квитанция. И у меня возникает вопрос. Как она могла там оказаться?

На стене тикали часы, за окном, едва различимый, слышался шум авто. Еще чуть потрескивала глянцевая квитанция в руках следователя. Больше никаких звуков в кабинете слышно не было.

– А что еще находилось в том мусорном пакете вместе с квитанцией?

Антон упер взгляд в стену, и перед его глазами поплыли кадры пребывания в самом отхожем месте пятизвездочного отеля.

– Там, в пакете, была упаковка из-под чипсов. С пяток фантиков от шоколадных конфет. Кожура от апельсина, да! – кожура от красной рыбы, – он покосился на холодильник, который навеял на него воспоминания, хотя пахло рыбой не из холодильника, а от оперов. – Пакеты из номеров были маленькими, с такими горничные ходят в карманах, чтобы не таскать с собой большой мешок у входа. И это все, что было в маленьком мешке.

– Женщина, – сказал Дергачев.

Тоцкий покачал головой и, не глядя на капитана, объяснил Антону:

– Он не женат. А потому не знает, что женщина обязательно оставит после себя продукцию, широко разрекламированную по телевидению. С крылышками, на каждый день. Мусор выбросили в девять вечера, а до этого часа любая женщина, остановившаяся не в приюте для бездомных, а в отеле, обязательно посетит душ и выполнит все необходимые для нее мероприятия.

Он искал поддержки у неженатого Приколова, и тот, поняв очевидное, кивнул и поджал губы. Да, конечно. Душ, все дела… Тоцкому виднее. Вот только…

– Вот только твоя версия летит к черту, если выяснится, что женщина, остановившись в номере на час, тут же уехала по делам, а часов в двенадцать, вернувшись, наелась конфет, апельсинов, приняла душ и выполнила все, как ты их называешь?.. Да, мероприятия.

Но ясно было одно. Квитанция, выписанная Резуну и оплаченная им по счету, попала в мешок с мусором не в его номере и не в номере, куда заказывали креветки под чесночным соусом. В третий номер.

Приколова выдернул из задумчивости сигнал телефона. Он вынул трубку и крякнул, стряхивая с себя остатки непонимания:

– Да!

– Антон Алексеевич, вы в кабинете? – звонили с первого этажа, с поста полиции. – К вам на прием молодая особа просится. Из гостиницы «Потсдам». Райс – ее фамилия.

Антон попросил женщину впустить, а сам быстро поведал операм о результатах своей сыскной деятельности. Показывал на наглухо завязанный мешок в углу кабинета, сетуя на то, что нет времени даже выбраться в химчистку, и говорил, что о сотруднице гостиницы по фамилии Райс слышит впервые.

– Здравствуйте, – сказала она, когда ей уже дважды разрешили войти через прикрытую дверь. – Я Мария Райс. Горничная.

Приколов вспомнил. Та самая, разговорчивая, встревавшая в разговор вперед горничной бывалой и тем путающая последней все карты.

Она сказала, что у нее неприятности. Ее увольняют. Скорее, не по причине недобросовестного отношения к служебным обязанностям, ведь раньше этот вопрос не вставал, а из-за откровенности, которой она предалась в момент прибытия следователя Следственного комитета. Сразу после этого вопрос и встал.

– Вы хотите, чтобы я восстановил вас на работе? – с иронией в голосе уточнил Антон.

– Нет, что вы… – она смутилась, и вскоре стало ясно почему. – Я, тогда, в горницкой, сказала не все. Я испугалась, что старшая обязательно отрапортует руководству. Впрочем, так оно и вышло.

Она была хороша. Директорат «Потсдама» умел подбирать кадры. В горницкой и сам Антон испытал ощущение, что попал в раздевалку конкурсанток конкурса красоты. Теперь становилось ясно, что избавлялись от красивых сотрудниц в «Потсдаме» так же легко, как и принимали на работу.