Дикий папочка

— Нет, я так не думаю, — мотаю головой с грустной улыбкой. — Просто я женщина, у которой, наконец, в жизни появилось настоящее счастье. Я безумно боюсь тебя потерять, Ян, — отвожу взгляд и чувствую, как к щекам приливает жар. — Накажешь обезьяну, а посадят как за человека, — решаюсь посмотреть на моего мужчину.

Во взгляде чёрных глаз я встречаю неожиданную мягкость. Неужели мне удалось достучаться до моего дикаря? Он ведь всегда знает как лучше, делает как лучше, а моё мнение хоть и уважает, но прислушиваться не спешит.

— Полиция ещё нескоро возьмёт Аньку в оборот, — Ян дует щёки. — Они до сих пор молодёжь, которая дом подожгла, найти не могут.

— А куда спешить? В стае мы с Машей будем в безопасности. Пусть полиция расследует дело, и Аню накажут по закону.

— Месяц, — сухо выдаёт оборотень.

— Что месяц? — я не понимаю, о чём он.

— Если через месяц менты не накопают ничего на Аньку, я её прищучу.

Соглашаюсь молча — кивком. Пусть хоть так. Я буду надеяться, что полиция справится раньше. А если нет?.. Об этом думать не хочу — не сейчас точно. У меня есть месяц, чтобы не нервничать по этому поводу.

…Несколько десятков километров позади, и мы подъезжаем к забытой богом деревеньке. Здесь всего домов пять обитаемые, остальные заброшки-развалюхи. Дикий папочка паркуется у бревенчатой избы, вокруг которой даже забора нет.

— Петрович! — выйдя из машины, орёт.

Из дома вразвалочку выходит дедок лет шестидесяти — жмёт оборотню руку, с благодарной улыбкой берёт у него купюру крупного номинала и выгоняет из покосившегося гаража квадроцикл с прицепом.

Машуля проснулась и, попивая смесь из бутылочки, наблюдает, как папа перегружает сумки из «УАЗика» в прицеп квадрика. Собственно, тут машина Яна и останется, а мы поедем дальше на квадроцикле. Не самое безопасное средство передвижения с ребёнком, но иначе по лесу не проехать. Ох…

— Готова? — Ян заканчивает с вещами и подходит к нам.

Взмокший, с довольной улыбкой на губах, он готов везти меня и дочь в новую жизнь. И я готова… С диким папочкой хоть на край света.

***

Несколько недель спустя

— Завтра жду от вас небольшое сочинение на тему «Мои добрые поступки этим летом», — захлопнув классный журнал, с улыбкой смотрю на волчат.

Третьеклашки не слишком воодушевлены домашним заданием. А что делать? Учёба она такая, да. У меня вон стопка тетрадей на проверку, и ещё родители как пить дать вечером телефон оборвут.

— Учительница, а давайте перенесём сочинение на пятницу? — подскочив со стула, предлагает самая активная активистка класса Оленька.

— А давайте не перенесём? — щурюсь хитро. — Это сейчас кажется, что потом — проще и лучше, но в пятницу захочется поменьше уроков и побольше погулять. На выходных запланирована большая охота. Не забыла, Оль?

— Не прокатило… — шепчет Оленька и со вздохом садится за парту.

Умница! В смысле, за хитрость — пять, а за лень — два. Но в журнал я ничего не ставлю, естественно. Дети есть дети, и неважно, что они волчата. Ребятам хочется бегать, прыгать и чтобы никакого домашнего задания. Понимаю, сама такой была.

Звонко дребезжит звонок, и весь класс дружно подрывается со стульев.

— Завтра ко второму уроку! — громко напоминаю галдящим детям.

— Да, учительница!

— Хорошо, учительница!

Я уже несколько недель работаю в стайной школе, но до сих пор «учительница» режет слух. Никаких имён и отчеств — так тут принято. Но ничего, привыкну со временем.

Вытираю доску, поправляю стульчики и кошусь на стопку тетрадей на столе — не вовремя я забрала их на проверку, конечно. Сегодня к нам в стаю переезжает Шура со своими совятами. Гляжу на часы — через полчаса мне надо идти встречать переселенцев. Мы с подругой давно не виделись, и хочется поболтать вечером за чашкой чая, но, походу, облом. Ладно, на выходных наговоримся до мозолей на языках.

— Ты ещё не убежала? Как хорошо! — в класс заходит Дарья Васильевна.

Директриса, что называется, в мыле. У неё снова работы невпроворот, и на меня сейчас что-нибудь повесит. Ответственное.

— Эх, не успела я сбежать вовремя, — заявляю в шутку и сажусь за учительский стол.

Волчица плюхается за первую парту и вытирает испарину со лба белым платочком.

— Лера, нам срочно нужен праздник осени, — выдыхает директриса. — Спасай! — делает большие глаза.

Вот всегда так… До того, как Дарья Васильевна открывает рот, мне ужасно не хочется брать на себя дополнительные обязанности, но стоит ей выдать коронное «Лера, спасай!» — и я готова горы свернуть. Прям магия, честное слово.

— Ну не знаю… — прикусив губу, пытаюсь вспомнить, что устраивают по осени в человеческих школах. — Давайте ярмарку замутим.

— Ярмарку? — волчица оживляется. — Это как? — наваливается грудью на парту — готова слушать.

— Ничего сложного, — отмахиваюсь. — Дети наделают поделок из всего, что в лесу найдут, принесут варенья-соленья и прочие дары осени. А мы это всё будем продавать в назначенный день. В актовом зале, например.

— За деньги? — у Дарьи Васильевны глаза на лбу.