Дикий Порт

Димочка словно котенок – «что мне нравится, то мое». Вещи ли, люди… и когда оказалось, что у его личной Лены есть свободная воля, это стало сокрушительным ударом для почти всемогущего звездного дитяти. Тройка распалась. «Тройка, – говорил Элик, – треугольник – это фигура, направленная вовне. Даже графически. Пока тройка действует, она эффективна. В покое, когда встает необходимость налаживать отношения внутри – начинаются проблемы. Модели нет! Мы-то взрослые люди, и то всякое случалось. А дети? Подростки? У них вдобавок гормоны играют… крыша едет!»

«Что с ним делать?» – удрученно спросила тогда Алентипална. «Аминазину ему прописать надо!» – внезапно заявил Элик и чему-то гулко расхохотался.

«Что такое аминазин?»

«Это такое древнее психофармакологическое средство, – чрезвычайно хитрым и ехидным голосом ответил Ценкович. – Оч-чень свирепое».

Бабушка улыбнулась, пряча конец нити в оконченном вязанье. Нити, нити… с браконьерской добычей квазицитов боролись, сколько существовала колония на Третьей Терре. Шли на ужасные по жестокости меры, распускали еще более ужасные слухи о том, что грозит попавшимся преступникам.

Бесполезно.

Слишком доходный бизнес.

Алентипална рукодельничала и думала о посторонних вещах, пока часть ее сознания, отойдя в тень, перебирала невидимые нити возможностей. Никак не отыскивалось нужной; может, ее и вовсе не существовало. Охотиться за квазицитами будут всегда, пока остается в людской натуре стремление к прибыли. Но люди с Дикого Порта получают лицензии, и местер Люнеманн – союзник Урала. Поставить заслон перед Землей…

Лайсан уже должна была принести чай. Бабушка покосилась в сторону коридора.

Вместо секретарши с подносом вошла Ниночка-Мультяшка. Осторожно проплыла по салону, поставила на стол чашки, молочник и сахарницу, а потом присела на корточки возле кресла Бабушки.

– Баба Тиша… – шепот.

– Да, Ниночка.

– А можно мне позвонить?

– Куда?… можно, конечно.

Мультяшка замялась.

– Я не в смысле домой, – она смущенно взъерошила кудри, – я Свете хотела. Ну, спросить, как они там…

– А разве Сережа не связался? – удивилась Бабушка. – Или Настя? Они должны были…

– Сережа до сих пор с шефом полиции разговаривает. А Анастис данные проверяет, которые он прислал.

«Ох, что-то не то творится», – подумала Алентипална.

– Звони, Ниночка… почему тебе разрешение-то нужно?

– Вдруг прослушивают? – исчезающе тихо предположила Мультяшка.

Нина, не последнего разбора Птица, но от природы пугливая и мнительная, очень боялась загадочного чужого корректора, о котором рассказывала Настя.

– Звони, – улыбнулась Бабушка. – Ничего нового ты не скажешь.

Ниночка скрылась. Алентипална еще немного посидела, сложив руки на коленях, потом встала и подошла к поглощенным беседой мужчинам.

– Ваня, – посоветовала она, облокотившись на спинку кресла Кхина, – оставь пока Третью.

Оба триумвира уставились на нее.

– Какой в списке первый пункт, Тишенька? – нарушил молчание Ценкович. Не было нужды удивляться, переспрашивать, уточнять; и возражать местре Надеждиной, ведущему специалисту, стал бы кто угодно, но только не собратья по триумвирату.

Алентипална прикрыла глаза.

– Его еще нет.

– Хорошо, – ответствовал Элия, оглаживая бороду. – Ждем, когда появится. Мнится мне, ждать недолго.

– Что ответим Нероцкому? – пробасил Батя из недр кресла, в котором, несмотря на рост и плечистость, утопал. – Жемчуг не смогла решить.

Бабушка опечалилась. Наверняка Данг-Сети видит выход так же ясно, как она сама. Ратна упрямо стоит на своем: пусть все важные решения принимает местра Надеждина, куратор Эрэс.

– Пусть он не волнуется, – Алентипална потеряла счет тому, сколько раз говорила это. – Все будет хорошо.

– Уже? – несколько недоуменно хмыкнул Кхин.

– Скоро. Ванечка, тут и петь ничего не надо. Все образуется само собой.

– Надо же… – голос Кхина ушел еще ниже, чем обычно, в густейшую октаву.

Местра Надеждина, сжав губы, смотрела в стену: однотонная дымчато-сиреневая отделка с эффектом глубины. Можно смотреть долго, как в туман, в воду, в небо. Сиреневые панели чередуются с белыми, источающими свет; и та из световых, что рядом с дверью, кажется, сейчас потухнет… «Сережа, ты бы не волновался», – успела подумать Алентипална, прежде чем взмыленный Джангиров без стука и извинений влетел в салон.

На маленьких энергетиках в Райском Саду горит не только одежда и обувь – горит, как хворост, личная электроника. Браслетные компьютеры приходится менять чуть ли не каждую неделю. Не устраивать же репрессии, лишая самого необходимого детей, виноватых лишь в том, что они сверхполноценники… Научатся контролировать себя – цены не будет. У Севера, помнится, камеры наблюдения со стометровки плавились.

– Иван Михалыч, – выдохнул Джангиров, пока Батя, скептически сопя, выбирался из кресла. – Терранские СБ-шники спрашивают, не отложить ли посадку на полчаса.

– Что у них там?

– Митинг. Несанкционированный. Возле терминала.

Ценкович длинно, художественно присвистнул.

– Разгонять собираются?

– Да. – Джангиров явно не знал, куда себя девать, и почти танцевал на месте, терзая пальцами ушки ремня.