Дикий Порт

На его памяти такого еще не случалось. Паршиво становилось уже от сознания, до чего же он опустился.

– Север, – прошептал Димочка. Было до странности жарко. – Пожалуйста, не бросай меня…

– Да я тебя и не бросаю, – удивился Шеверинский таким тоном, что захотелось сесть на пол и завыть от тоски.

Как нож под ребра.

Один. На всем свете – один.

– Я насчет Ленки еду, – безжалостно продолжал бывший друг, не поднимая глаз от дохлого компьютера. – Она уже практически все знает, что с ней делать теперь? Должен быть какой-нибудь способ выучиться, не торча в гнезде годами. В конце концов, БББ как-то сами до всего дошли, и Ратна тоже.

Синий Птиц уже закрывал за собой дверь.

– Можно?

Повседневность, привычка; это делается на автомате – прикидываешь реакцию, корректируешь до желаемого. Частенько понимаешь, что сделал, только задним числом.

Сейчас у поглощенного собой Димочки выходит именно так.

– Так сильно нужно? – спрашивает Света, глядя в потолок. Она лежит поперек огромной застеленной кровати, похожая на брошенную куклу, слишком неподвижная и по-женски красивая, чтобы казаться ребенком. Поднимает голову. Змеями тянутся косы. Жуткие старческие глаза встречаются с искусственно окрашенными, точно фарфоровыми, пустыми.

– Извини. Не собирался.

– Да я не против.

Тихорецкая садится на краю постели. Васильев проходит в комнату, опускается прямо на ковер, скрестив ноги. Смотрит снизу вверх.

Наконец, улыбается.

– Нервные мы твари, а? – спрашивает он, и с лица Светы уходит пугающая скорбная мудрость.

– Ужасно… Хочу быть амортизатором.

– Да уж. Им с собой не скучно, – Птиц ухмыляется.

Молчат.

– Я тоже, – вдруг говорит Флейта.

– Что?

– Одна. Совсем.

– У тебя есть Солнце. И Юрка.

Она прикрывает глаза.

– Солнце просто есть. Он для всех. И знаешь, правда… я бы не хотела на самом деле, чтобы у нас что-то было. Потому что вытерпеть это может только девчонка-амортизатор. А Юрка… он вообще-то больше при Косте, чем при мне. Я их обоих от бабы Тиши как будто в подарок получила. Зря радовалась.

Птиц вытягивается на ковре, не теряя ее из виду. Он ждет. Сестра по дару не договорила.

– У меня друзья в больнице были, – вслух думает Света, медленные слова падают, точно капли. – Но они почти все умерли. Только двое выздоровели из всех, кого я знала. Но они на другие планеты улетели. Как им из Эрэс звонить было? Да и разговаривать стало не о чем… А остальные, ровесники, даже те, кто старше, они такие дети. Невзрослые, неинтересные. Я себя иногда даже старше Солнца чувствую.

Димочка закрывает глаза.

– С нами, – глубокомысленно замечает он, – ничего сделать нельзя. Только убить, – и слышит, как Тихорецкая смеется: беззвучно, одним дыханием.

– Ты все-таки славный.

– Разумеется. – Птиц блестит зубами в улыбке, не поднимая век. – Нравлюсь?

В лицо ему летит подушка.

Димочка, не двинув бровью, ловит ее и использует по назначению.

Они снова молчат и смотрят друг на друга, две грани золотой тетрактиды, лучшие из лучших. Надежда. Заря постчеловечества. Биологическое оружие.

– Ты его любишь? – вдруг спрашивает Света.

Димочка подскакивает как ужаленный. Белые волосы растрепались, вид у него взъерошенный и смешной.

– Мало мне этой дуры!

Света отмахивается.

– Я не в том смысле.

Синий Птиц вздыхает. Закатывает глаза, падает на одолженную подушку. Думает.

– Ну… – цедит он. – Как-то так вышло… у меня больше никого нет. То есть…

– К тебе все хорошо относятся, но всерьез ты никому не нужен.

– Именно. – Птиц ерошит волосы. Вытягивает длинные ноги в обычных – в кои-то веки – синих джинсах.

– Нервные мы твари… – повторяет Флейта его слова и снова укладывается поперек кровати. – Ди-им!

– Чего?

– А пошли, – наигранное кокетство в ее голосе почти артистично, – себе настроение поднимать?

– Наслышан, – докладывает с ухмылкой Птиц, – как ты орков строить умеешь.

– У меня с орками сложные отношения, – смеется Света. – Я их люблю, а они меня нет.

Это самое опасное и предосудительное корректорское развлечение. На Диком Порту Димочка тоже играл в «построй орков», подзабыв, правда, после акары и алкоголя, что по правилам нельзя доводить «орка» до увечия или смерти. Так, по крайней мере, он понял из скупых и мрачных объяснений Шеверинского.

Выбираешь типчика попротивней, желательно пьяного и агрессивного, можно нескольких – вопрос твоей рисковости и присутствия рядом энергетика. Дразнишь. Орк атакует – и внезапно падает, скрученный кишечной коликой. Можно использовать головную боль или диарею. Случайные вывихи сложнее, но тоже вариант, особенно если орк близко, в ярости и простым приемом его не удержать. Строго говоря, чем лучше знаешь анатомию, тем больше выбор.

– Но я сегодня, – говорит Света, – насчет орков не в настроении. Мы же играть так и не сходили, помнишь? Наряжаться наряжались, но не пошли. А ты, между прочим, обещал.

– Это преступление! – пафосно отвечает Димочка, – против здравого смысла – не разорить казино, если ты можешь это сделать.

Тихорецкая заливается смехом.