Дикий сад

Такой уходящий вниз по склону амфитеатр вовсе не есть нечто эксклюзивное, объяснил Адам, хотя он и уже, и отвеснее, чем, например, амфитеатр в Sacro Bosco, Священном лесу, в Бомарзо, под Римом. Что интересно, Пьер Франческо Орсини тоже посвятил сад своей умершей супруге, Джулии Фарнезе, хотя на этом параллели и кончаются. В сравнении с мятежным воображением Sacro Bosco с его мавзолеями, нимфами, галереями и храмами, с его ошеломляющим парадом высеченных из камня причудливых созданий — сирен, сфинксов, драконов, львов, гигантской черепахи и даже боевого африканского слона, держащего в хоботе убитого солдата, — мемориальный сад на вилле Доччи выглядел упражнением в сдержанности.

Примером этого более сдержанного подхода была статуя Флоры на постаменте у вершины амфитеатра. Сама ее поза — в повороте, с согнутой левой ногой — считалась традиционной, типичной для второй половины шестнадцатого века и нашедшей наивысшее выражение в скульптурах Джамболоньи и Амманнати. Фактически, на что указывалось и в одном из документов из папки, Флора была скопирована с мраморной Венеры Джамболоньи, стоявшей в Садах Боболи во Флоренции, хотя ей, как и многим из расплодившихся копий шедевра, недоставало грации и витальности оригинала.

— Насчет других не знаю, — сказала Антонелла, когда они обошли статую, — но для меня она живая.

Судя по тону и упрямому выражению лица, ожидалось, что Адам примет вызов и получит отпор, но он промолчал, и Антонелла добавила:

— Дотроньтесь до ее ноги.

Лучше бы она этого не говорила. И не делала то, что сделала, — подняла руку и медленно прошлась пальцами по внутренней стороне мраморной икры, от подошвы до изгиба колена, — не оставив ему иного варианта, как только последовать ее примеру.

Он попытался почувствовать что-то — он даже хотел испытать хоть какое-то ощущение — и почувствовал.

— Что вы чувствуете? — спросила Антонелла.

— Я чувствую себя потным англичанином, покушающимся на честь обнаженной статуи в присутствии незнакомки.

Антонелла громко хохотнула и с опозданием прикрыла рот ладошкой:

— Извините. Может быть, со временем и вы станете воспринимать ее по-другому.

— Может быть.

— Пожалуйста, продолжайте.

— Хотите слушать?

— Если бы могла, я приходила бы сюда каждый день.

В том, что статуя Флоры скопирована с Венеры, нет ничего удивительного, продолжал Адам, поскольку две эти богини очень тесно связаны. Обе ассоциируются с плодородием и весной. Вполне возможно, что богиня любви и богиня цветов появились вместе и на двух самых известных картинах Ренессанса: «Весна» и «Рождение Венеры» Сандро Боттичелли.

— Правда?

— Как сказать… Это новая теория. Очень новая.

— Ага, — скептически протянула Антонелла.

— Вы правы. Может быть, это и не так. — Он пожал плечами, прекрасно понимая, что если она и впрямь очарована садом и даже готова приходить сюда каждый день, то его теория уже захватила ее.

— Вы все-таки расскажите.

Пересказывать историю Флоры не пришлось — Антонелла тоже читала собранные в папке документы. Ее прадедушка включил в документ отрывок из Овидиевых «Фастов», с подробным описанием того, как Зефир, западный ветер, преследовал нимфу Хлорис, как, догнав, овладел ею и как, заглаживая вину, взял ее в жены и превратил в повелительницу всех цветов, Флору.

Никто и никогда не оспаривал того факта, что и Зефир, и Хлорис фигурируют на картине Боттичелли «Весна», но до последнего времени исследователи полагали, что фигура, стоящая слева от них, есть хора — дух — весны, разбрасывающая цветы. Отсюда и название картины.

— А что, если на самом деле она — Флора?

— После превращения?

— Вот именно.

— Не знаю. И что тогда?

Тогда картину можно было бы интерпретировать как аллегорию природы любви. Ставя рядом Флору — продукт вожделения и страсти — и непорочную Венеру, Боттичелли, возможно, хотел сказать, что истинная любовь есть союз обеих — страсть, умеренная невинностью.

То же скрытое послание можно было прочесть и в «Рождении Венеры». Присутствие Зефира и Хлорис как бы намекало на то, что женщиной на берегу, поддерживающей мантию Венеры, вполне может быть Флора.

— И Венера снова олицетворяет непорочность?

— Именно так. Венера pudica.

Антонелла улыбнулась, когда он, иллюстрируя сказанное, принял хорошо всем известную позу Венеры в ее раковине.

— Хорошая теория.

— Вы так считаете?

— Да. Потому что если так, то Флора — символ эротики, сексуальности.

— Полагаю, что так оно и есть.

Антонелла снова посмотрела на Флору.

— А теперь вы видите?

Он повернулся.

— Посмотрите, как она стоит — бедра отвернуты, но вместе с тем и раскрыты. Приглашающе раскрыты. Рука прикрывает груди, но лишь слегка, небрежно, как будто ей это и не очень-то нужно. Посмотрите на лицо, глаза, рот. Она не uno innocente.