Дикий сад

Подпрыгивая на досках, глядя на убегающий мир, Адам поймал себя на том, что его самооценка заметно подскочила. А почему бы и нет? Разве тот факт, что его возжелала такая красивая женщина, как синьора Фанелли, ничего не значит? И выбрала она его, наверное, не случайно. Да, представлять с мстительным злорадством, что испытала бы и как повела себя, узнав о его подвигах, Глория, наверное, было не слишком благородно, но, сидя в кузове грузовичка, ощущая на лице теплые пальцы солнца, Адам чувствовал себя по-настоящему живым. А еще он вдруг понял, что ему уже довольно давно не было так хорошо.

Восемь лет… Она сказала, что не знала любви целых восемь лет. Если так, то выходило, что он у нее не первый после смерти мужа. Аральдо погиб в 1945-м, в самом конце войны. Об этом Адам узнал от нее самой, когда они, обессиленные и взмокшие, лежали в объятиях друг друга после первой схватки.

Он спросил — она ответила. Рассказ получился невеселый, и ее готовность поделиться глубоко его тронула. Аральдо стал жертвой кровопролития, захлестнувшего Италию после освобождения союзниками, во времена неопределенные и анархические, когда многих призвали к ответу за поведение в период немецкой оккупации. Подробностей синьора Фанелли то ли не знала, то ли не горела желанием делиться ими и об обвинениях, предъявленных мужу, говорила довольно туманно. Слово «коллаборационист» не прозвучало, но она намекнула на некий инцидент, результатом которого стали арест и последующий расстрел немцами двух партизан.

О том, что случилось потом, синьора Фанелли рассказывала уже подробнее. Однажды утром Аральдо отправился в Импрунету, где работал каменщиком. До места назначения он не добрался. На тихой проселочной дороге машину остановили, Аральдо вытащили и убили тремя выстрелами в голову.

Что это были за люди, она наверняка не знала, но кое-какие подозрения у нее имелись. Вспомнил одно имя и Адам. Вспомнил, назвал и, к счастью, ошибся.

Нет, продолжала синьора Фанелли, Фаусто к убийству Аральдо никакого отношения не имел, в этом она уверена. Он ведь даже пришел на похороны. В отличие от некоторых его товарищей по оружию.

— Нельзя говорить, что знаешь человека по-настоящему, если ты не знал его ребенком. Я знаю Фаусто всю жизнь, сызмальства. Если бы решила, что он связан как-то с убийцами или что он знал и ничего не сделал… я бы сама его убила.

Сидя в кузове грузовика, Адам вдруг в полной мере осознал, насколько шокирующим было это заявление. Тогда же, в постели, оно, как ни странно, оказало на него эффект афродизиака.

Склад представлял собой приземистое строение из стали и бетона в районе Сан-Лоренцо. Прилегающие к нему улицы кишели прохожими. Люди расступались перед грузовиком, как волна перед катером. Некоторые не обращали на сидящего в кузове Адама никакого внимания, другие приветливо махали. Группка неряшливого вида мальчишек делала ему вслед неприличные жесты. Он ответил тем же, и в него полетели камни.

У склада Адам помог разгрузить ящики и вежливо отказался от предложения синьора Карнезекки вернуться с ними в Сан-Кассиано через час. Дела, объяснил он и добавил, что вернется самостоятельно.

Город изнемогал в удушающих объятиях жары, и некоторое время Адам пекся на террасе кафе у пьяцца дель Синьория, поглядывая на устало бредущие мимо толпы туристов. Потом зашел в фотомастерскую на площади Республики, где оставил две кассеты с пленкой, и потратился на соломенную шляпу и солнцезащитные очки. В другое время он, наверное, счел бы такие покупки чересчур экстравагантными, но в данном случае деньги все равно предназначались Гарри, и только Богу было известно, на что он планировал их потратить.

Очереди у офиса «Американ экспресс» практически не было. Служащий за столиком принял у него деньги и, отвечая на вопрос, указал, как пройти к книжному магазину.

Английского перевода «Божественной комедии» у них не нашлось, но долгая прогулка не прошла даром: потратив еще четыреста лир, он стал счастливым обладателем потрепанного романа Дороти Л. Сэйерс.

Оставшееся время можно было бы провести в тенистом уголке Садов Боболи, посетить один из многочисленных музеев, галерей или церквей, значащихся в его списке. Но все это были досужие мысли, и Адам прекрасно знал, куда именно направится.

Название дома моды и квартала, в котором он находился, он, не полагаясь на память, записал. Ничего больше Антонелла не сказала, но и этого оказалось достаточно. Продавец в газетном киоске на пьяцца Санта-Кроче указал ему и улицу, и здание.

Дом моды помещался в большом, дряхлеющем палаццо. Пройдя высоченные деревянные ворота с маленькой дверцей, Адам ступил в просторный двор, особенный, обособленный мир, существующий отдельно от другого и словно не замечающий доносящегося с узкой улочки шума автомобилей и скутеров. Зато здесь было слышно, как падает вода в фонтане. Присутствовали и другие звуки: приглушенные шаги, обрывки реплик, пулеметные очереди печатных машинок, телефонные звонки, скрип стула. Судя по латунной табличке на стене, в здании размещалось несколько офисов.