Дикий цветок

Камилла умерла три года назад, весной 1880 года, сыновья обзавелись собственными семьями, оставив отца в одиночестве бродить по залам своего роскошного особняка. Из прислуги у него остались лишь повар и дворецкий. Теперь, когда Джереми не работал сутки напролет, а дети и друзья не занимали столько свободного времени, сколько он им позволял, старик читал запоем все, что попадало ему под руку. Из всех членов трех семейств он был, пожалуй, самым образованным и начитанным. Именно от Джереми Джессика узнала об экспериментах Грегора Менделя, австрийского монаха, чьи исследования межсортового скрещивания огородного гороха помогли открыть основные законы наследственности, определяющие цвет, форму и высоту не только растений, но и животных, а также людей. Джереми показал ей схему в книге, объясняющую, как некоторые врожденные особенности человеческого организма, названные доминантными и рецессивными признаками и включающие в себя все, начиная от цвета волос и заканчивая особенностями характера, могут, исчезнув во втором поколении, проявить себя в третьем.

— Теперь у нас есть объяснение рыжим волосам, веснушкам и идеальной фигуре Регины, — заявил Джереми.

Джессике, как всегда, было не особенно приятно, когда кто-либо сравнивал ее внешность с внешностью внучки. Нужно проделать всего один шаг, и каждый, кто помнит майора Эндрю Дункана, сможет сделать далеко идущие предположения. Впрочем, Джереми подсказал ей возможность сбить гончих со следа, как говорят в народе. Она одолжила у него на время книгу и показала ее Томасу.

— Думаю, это тебя заинтересует, — сказала Джессика. — Помеченная мною глава объяснит, как я вам все дело испортила.

Как бы там ни было, а Регину она любила всем сердцем, хотя и редко проявляла свою любовь. Сейчас, впрочем, Джессика обняла внучку за плечи и нежно прижала к себе. Через неделю ей исполнится шестнадцать лет. Через два года Регина выйдет замуж. Она оставит свою семью и переберется жить к мужу на ранчо. У нее будет собственная семья. Со временем обязанности жены и матери оставят свой след на ее лице и фигуре. По мере того, как годы будут сменяться годами, забудется даже возможность какой-либо связи с майором федеральной армии, который побывал в Хоубаткере давным-давно. Что может напомнить о прошлом? Регине следует продержаться еще года два, и уже ничто, никакая ситуация, никакая неожиданность, которую Джессика могла бы себе вообразить, не сможет поднять вопрос о ее отце.

— Я поговорю с твоим папой о платье, — пообещала она.

Глава 77

Томас с раздражением уставился на супругу.

— Ты меня просишь заехать за шляпкой в шляпную лавку? А если я не знаю, как она выглядит?

— Шляпка или лавка?

— Шляпка. Магазин — в конце первой боковой улицы, идущей от Круглой площади. Так ведь?

— Да. И это не шляпка, дорогой, а обруч для волос. Как он выглядит, не важно. Миссис Честейн, шляпница, знает.

— А послать служанку нельзя?

— Они все заняты, помогают мне готовиться к празднику. Томас, пожалуйста! Обруч нужен мне сегодня. Регина его примерит, и, если понадобится, его переделают к завтрашнему дню. Это мой подарок. Я заказала его в прошлом месяце. Обруч дополнит туалет Регины. Последний штришок для придания завершенности.

— Так он в подарок Регине? Почему ты раньше не сказала?

Присцилла в раздражении вздохнула.

— Значит, мне нужно только сказать, что это для Регины, и моя просьба будет тотчас исполнена? Я не хотела тебе говорить, потому что ты не умеешь ничего хранить в секрете от дочери.

— Регина — мастер выуживать из меня любые секреты.

— Конечно, ты ведь всякий раз намекаешь, что знаешь нечто, могущее ее заинтересовать.

— Ты сказала — миссис Честейн? Мне следует обратиться непосредственно к ней?

— Да, она владеет этим шляпным магазинчиком. Я уведомила ее, что за обручем кто-то зайдет. Она его заранее упакует, так что долго ты там не задержишься.

— А какого цвета обруч?

— Рисунок цвета свежей летней зелени поверх золотисто-коричневого фона.

— Неплохо. Золотисто-коричневый подойдет к цвету глаз Регины.

Присцилла торопливо встала из-за стола, стоявшего в маленькой гостиной, где супруги встречались по утрам. Этот большой, богато украшенный предмет мебели заменил собою изящный письменный стол в стиле времен королевы Анны^[47], принадлежавший Джессике.

— Дорогой! Если ты не особенно занят, то привези мне головной убор поскорее. У меня еще уйма дел впереди. К празднику надо готовиться. Я хочу, чтобы Регина примерила обруч, когда вернется домой после урока фортепьяно. Все, кого мы пригласили, придут. Никто не отказался.

— Я так понимаю, гости прибудут на праздник нашей дочери. Им все равно, насколько пышно будет украшен дом, — заметил на это Томас.

Присцилла прижала руку к груди, словно объятая священным ужасом.

— Конечно, гости прибудут поздравлять Регину. Я не собираюсь пытаться произвести ненужный эффект. Наш дом будет украшен не пышнее, чем дома наших соседей на Хьюстон-авеню в праздничные дни.

— Угу, — пробурчал Томас.

Убрав одну ногу с другой, мужчина поднялся со своего места.