Дикий цветок

– И куда мы посадим во время обеда леди Барбару? – поинтересовалась Юнис Виндхем у дочери, которая только что вплыла на крытую веранду, где суетились слуги, сервируя стол на двенадцать персон. – Все настолько сложно… Если посадить леди Барбару спиною к саду, то солнечный свет в самом неприглядном виде выставит ее редкие волосы. Если посадить лицом к свету, то будут видны все морщинки. А ведь она очень щепетильно относится к своей внешности.

Джессика не слушала. Мама имела привычку размышлять вслух, не ожидая ответов на свои вопросы. Юнис прекрасно знала, что подобного рода темы ее дочь не интересуют. Два года, проведенных в пансионе, где Джессику, кроме прочего, учили хорошим манерам, не могли изменить чего-либо существенным образом.

Обеденный стол поставили на крытой веранде, для того чтобы освободить место в столовой, где уже готовились к грандиозному банкету, назначенному на завтрашний вечер. Хотя сама Джессика предпочла бы отметить свое восемнадцатилетие и возвращение в отчий дом семейным пикником. Девушка внимательно осматривалась вокруг в поисках чернокожей служанки. Той нигде не было видно. В столовой, где также суетилась прислуга, ее тоже не было.

– Мама, а где Типпи?

– А если посадить ее во главе стола, а лорда Генри – напротив… Все сочтут это знаком должного уважения. Твой папа и я также сядем друг напротив друга, но посередине…

– Мама! Где Типпи? Я ее всюду искала и не нашла. Что вы с ней сделали?

Юнис вставила картонку с именем гостьи, выведенным каллиграфическим почерком, в подставку в виде стеклянной розы и воззрилась на дело рук своих.

– Стоит ли приносить сюда мухоловки? – продолжала она. – Когда мы с твоим папой были в Вашингтоне, то купили две чудесные хрустальные мухоловки. У них там мухи еще ужаснее наших. Думаешь, сейчас для них подходящая погода?

– Мама! Где Типпи?

Юнис наконец-то обратила внимание на дочь.

– Господи, дитя мое! Ты до сих пор в домашнем платье!

Джессика устремилась к выходу.

– Куда ты?

– На кухню. Уверена, что вы отправили ее туда.

– Джесси! Постой… Ты меня слышишь?

В голосе Юнис зазвучали тревожные нотки. Подобрав веер, который принесла с собой на веранду, женщина нервно замахала им у себя перед лицом. Джессика остановилась и повернула голову. Три служанки в серых платьях, повязанных передниками, замерли на месте. В помещении установилась гробовая тишина.

– Я рада, что твой отец этим утром поехал с леди Барбарой и лордом Генри на конную прогулку, – продолжая обмахиваться веером, сказала Юнис. – Это избавит меня от унижений, когда прозвенит звонок, а мне придется бежать на кухню в поисках дочери, которая отправилась туда за служанкой.

– Я хочу повидаться с Типпи, мама.

– Она сейчас украшает торт ко дню твоего рождения.

– Я ей помогу.

Юнис бросила убийственный взгляд на замерших на месте служанок. В глазах негритянок застыли потрясение и любопытство.

– Здесь вам больше делать нечего, – распорядилась хозяйка. – Идите и помогите Вилли Мей.

Бело-серые тени служанок скользнули мимо Джессики в дверной проем. Юнис, стремительно подойдя, втащила дочь на веранду, а затем прикрыла за ней застекленные двери.

– Не разговаривайте со мной таким тоном, юная леди, особенно в присутствии слуг. После того, что ты натворила вчера в порту, ты находишься не в том положении, чтобы позволять себе такое.

– Я всего лишь ударила его веером по плечу.

– Ты защищала негра!

– Он оскорбил носильщика, который был нагружен вещами. Я бы ударила того негодяя даже в том случае, если бы носильщик был белее снега.

Искаженное злостью лицо Юнис стало похоже на мокрый кекс.

– Не знаю, дитя мое, как нам с тобой поступить. Мы так радовались твоему возвращению домой. Ты понятия не имеешь, как брату хотелось поскорее тебя увидеть. Он настоял на том, чтобы поехать вместе со мною встречать тебя, а ты поставила его в ужаснейшее положение. Ты просто неисправима.

– Именно Майклу следовало влепить тому хаму затрещину.

Веер матери замелькал у нее перед лицом быстрее.

– Я так и знала! Не надо было посылать тебя учиться в Бостон. Там полным-полно аболиционистов[4]. Настоящий рассадник этой заразы.

– Скорее уж, мама, питомник, где воспитывают поборников свободы.

– Ох, Джесси!

Опустошенная, как всегда после споров с дочерью, Юнис тяжело опустилась в одно из плетеных кресел, не переставая обмахиваться веером. Ссоры с дочерью разбивали ей сердце. Женщина тяжело вздохнула.

– Что они с тобой сделали в этой школе?

– Они лишь укрепили во мне то, во что я уже и так верила. Все люди рождены равными, и ни у кого нет права порабощать ближнего.

– Т‑с-с‑с! – зло прошептала Юнис, бросая взгляд на застекленные двери в поисках любопытных ушей. – Послушай-ка меня, моя своевольная доченька! Ты понятия не имеешь, что здесь происходило со времени твоего отъезда. В противном случае ты бы осознавала, насколько подобного рода разговоры опасны – в первую очередь для той же Типпи.

– А что у нас случилось?