Дикий убийца

А потом ничего не происходит, все ощущения исчезают, и я слышу беспомощный стон, срывающийся с моих собственных губ, когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть…

Я резко просыпаюсь в темноте, снова дрожа, мое тело сотрясается от той же острой потребности, которую я чувствовала во сне. Я чувствую, какая я мокрая, мои бедра липкие от этого, и я сжимаю одеяло в кулаке, когда оборачиваюсь и вижу, что Левин ушел, а место рядом со мной пусто.

Мое сердце колотится в груди по другой причине, когда я сажусь, прижимая к себе одеяло и оглядываясь в поисках его. От костра остались только тлеющие угольки в импровизированной яме, и по-прежнему совершенно темно, луна уже наполовину скрыта за облаками. Я чувствую приступ страха, когда смотрю, у меня пересыхает во рту от внезапной реальности того, что я совсем одна, и затем я вижу его тень дальше по пляжу, стоящую ко мне спиной.

Я знаю, что должна оставить его в покое. Он встал по какой-то причине, и в глубине души я знаю, что он сделал это, предполагая, что я буду спать и ничего не узнаю. Но любопытство снова одолевает меня. Я хочу знать, что происходит у него в голове. Он сбивающий с толку, загадочный мужчина, и вместо того, чтобы отталкивать меня, это просто заставляет меня хотеть его еще больше. Это похоже на невыносимое любопытство, потребность заставить его открыться, показать мне, что находится за всеми стенами, которые он так постоянно возводит.

Прежде чем я успеваю отговорить себя от этого, я откидываю одеяло, встаю и иду босиком по песку туда, где он стоит. Я стараюсь вести себя как можно тише, не желая, чтобы он услышал меня до того, как я увижу, что он делает. Что бы это ни было, он настолько поглощен, что не двигается, пока я не оказываюсь почти прямо за ним и не шепчу его имя.

— Левин?

20

ЛЕВИН

Я просыпаюсь от сна, к которому, как я знаю, не должно было быть. Но она была так близко, что не сделать этого было невозможно. Во сне она была такой же желанной, как и наяву, но во сне у меня не было причин останавливаться. Когда она повернулась ко мне, вздернув подбородок, словно провоцируя меня поцеловать ее, ничто не помешало мне обхватить пальцами этот нежный подбородок, удерживая ее лицо неподвижным, когда мои губы коснулись ее губ, снова пробуя их сладость. Я зажал эту полную, мягкую нижнюю губу между своими, провел языком по ее краю, и во сне я снова почувствовал вкус шампанского на ее губах.

Не было причин не продолжать. Это было нереально. Я мог скользнуть рукой вверх и снова обхватить ладонью ее мягкую грудь без чувства вины, чувствуя, как напрягается ее сосок под моими кончиками пальцев, поддаться восхитительной пульсации в моем члене, которая подтолкнула меня вперед, когда я прервал поцелуй, чтобы провести губами по ее горлу. Она была такой мягкой и теплой, и я притянул ее ближе, прижимаясь к нижней части ее живота, когда задирал ее рубашку, обнажая эту идеальную загорелую плоть в лунном свете.

Ее стон был самым сладким, что я когда-либо слышал. Во сне ее одежда исчезла в одно мгновение, и моя тоже, оставив ее обнаженной и выгнувшейся подо мной, ее бедра раздвинулись так, что было легко проскользнуть между ними, мой член касался ее влажного, горячего входа.

Я чертовски сильно хотел ее. Я хотел попробовать ее на вкус, почувствовать ее, свести ее с ума от вожделения, пока не услышу каждый сладостный звук, который она может издавать. Я опустил пальцы между ее бедер, проводя языком по ложбинке ее горла, чувствуя, как она сжимается вокруг них, влажнее, чем что-либо, что я когда-либо чувствовал. Такая мокрая, такая нуждающаяся, и все это для меня.

Пожалуйста, она ахнула во сне. Пожалуйста, ты мне нужен. Я хочу тебя. Пожалуйста.

Мне не привыкать к женщинам, которые умоляют о большем. Я всегда считал себя хорошим любовником, всегда изо всех сил старался угодить женщинам, с которыми я был. Но сейчас все было по-другому. Мне показалось, что это имело значение. Где-то в глубине души я знал, что не должен этого делать. Я почувствовал, как ее бедра выгнулись вверх, скользя о мои пальцы, увидел, как ее идеальные губы приоткрылись в очередной просьбе о моем пульсирующем члене, и я понял, как легко было бы дать ей именно то, чего она хотела. Один резкий поворот моих бедер, и я был бы похоронен внутри нее, в гребаном раю.

В конце концов, это был всего лишь сон. В этом не было никакого вреда. Просто сон…

Но моя гребаная совесть разбудила меня.

Я просыпаюсь с эрекцией сильнее, чем когда-либо за последние годы, мой член упирается мне в бедро, как железный прут, запутанный в мешанине боксеров и джинсов, что чертовски неудобно. Все мое тело словно стянуто, как будто я могу вылезти из кожи от одного прикосновения. Я почти уверен, что был в нескольких минутах от того, чтобы кончить во сне… чего я определенно никогда не делал.

Что, черт возьми, со мной не так?

Мне нужно освободить немного места.