Диккенс во Франции

Я готов присягнуть в том, что наш критик "Николаса Никльби", переводивший Стерна, не зная ни слова по-английски, не читал Боза ни в подлиннике, ни во французском переводе и клевещет на него, давая простор своей фантазии. Достаточно привести заключительную часть статьи Ж. Ж., чтобы убедиться в этом.

"По роману "Николас Никльби" и была написана мелодрама, о которой пойдет речь далее. Попробуйте нагромоздить мрак и катакомбы, порок и кровь, ложь и проклятья, адюльтер и кровосмешенье, замесите погуще это варево - и вы получите то, что увидите в этой пьесе.

В одном из английских графств есть школа или, вернее, страшная тюрьма, обитель голода и холода, куда некий Сквирс под личиной образцового воспитателя заманивает несчастных детей. На самом же деле, он попросту наживается на своих питомцах, морит их голодом, одевает в обноски и лишает всего необходимого. В этом доме никогда не умолкают свист розог, стоны истязаемых, крики истязателей, проклятья, изрыгаемые владельцем школы. Это страшно читать и еще страшнее видеть. Особенно ужасны страдания несчастного мальчика по имени Смайк, над которым больше всего измывается этот негодяй Сквирс. Говорят, что, когда появился роман Чарльза Диккенса, многие владельцы английских школ-пансионов подняли голос протеста, обвиняя автора в клевете. Но праведное небо! Если даже одна стомиллионная доля описанных в романе постыдных дел возможна, если правда, что по ту сторону Ла-Манша можно найти хотя бы одного торговца живым товаром, подобного Сквирсу, то это покрыло бы несмываемым позором целую нацию. Если же в действительности это невозможно, то какое вы имеете право уверять нас в том, что и роман, и пьеса - зеркало нравов!

И вдруг выясняется, что этот несчастный оборвыш, покрытый струпьями, эта невинная жертва мистера Сквирса не кто иной, как единственный отпрыск лорда Кларендона, представителя одной из знатнейших фамилий Англии. Как я уже упоминал, это очень характерно для автора. В таких романах, порождениях разнузданного воображения, середины не бывает. Или вы последний из нищих с пустой сумой за плечами, или же - благодарите свою судьбу! - вы герцог, пэр Англии и кавалер ордена Подвязки. Либо королевский горностай, либо рубище нищего. Иногда, для разнообразия, автор надевает на вас пурпурную мантию поверх рубища. Ваши волосы кишат насекомыми - тем лучше! Это не остановит романиста, и он без дальних слов увенчает вашу вшивую голову герцогской короной. Так поступает мсье Диккенс, капитан Марриат и все прочие".

Вот вам и третий рецепт изготовления "Николаса Никльби": мрак и катакомбы, порок и кровь, адюльтер и кровосмешенье, battez-moi tout са {Замесите это погуще (франц.).}, и дело с концом! Но если принять в соображение, что у мистера Диккенса ни слова не сказано ни о мраке, ни о катакомбах, ни о крови (если не считать невинного кровопускания из носа мистера Сквирса), ни о двух последних нарушениях седьмой заповеди, упомянутых господином Ж. Ж., то спрашивается, не было ли это de luxe {Излишняя роскошь (франц.).} включать их в рецепт? Не читав никаких романов, кроме французских, Ж. Ж. рассудил, что можно, не рискуя ошибиться, включить в состряпанный им декокт и два последних ингредиента. Однако в Англии читающая публика все еще tant soit peu prude и не проглотит подобного снадобья. И в каком же грязном болоте барахтается наш деликатный критик! "Votre tete est pleine de vermine" {Ваша голова кишит насекомыми (франц.).} (кстати говоря, какое лестное предположение для французского читателя и как прекрасно это характеризует его любовь к чистоте и приличию!). Но даже если ваша голова в столь плачевном состоянии, не беда! Писатель позаботится о вас и наденет на вашу вшивую башку герцогскую корону. Так делает не только мсье Диккенс, но и "все прочие" его собратья.

Где это они так делают, скажите на милость? Где это бедный Диккенс так неосторожно обращается с герцогской короной и тому подобными украшениями, в чем мсье Жюль обвиняет и друзей мистера Диккенса? Клевещите на людей, дружище Жюль, если иначе не можете, но знайте же меру! Постарайтесь, по крайней мере, на будущее время, чтобы ваша ложь больше походила на истину, и, ратуя за чистоту нравов и пристойность поведения, потрудитесь прежде всего выражаться повежливее и оставить оскорбительный тон.