Диккенс

Стоило только внимательно взглянуть вдоль улицы, чтобы темы рождались будто по волшебству: вот театр, там суд Докторс Коммонс, вот афиша о ярмарке в Гринвиче, мимо громыхает арестантский фургон, мальчишка везет тележку с плакатом о танцевальной академии, а вон там — захудалый ломбард…

Чарльз шел вечером по Флит-стрит из редакции. Ломбард, вернее лавка ростовщика, дающего ссуды под залог вещей… Каждый предмет, на который падает взгляд, может дать тему для скетча в газету. И эта лавка ростовщика…

Но о лавке ростовщика юмористического скетча не напишешь. Слишком памятны посещения такой вот лавки в те дни, которые привели к каторге на фабрике ваксы.

А почему не написать скетча, который напомнил бы читателям «Ивнинг Кроникль», респектабельным читателям, о том, что в Лондоне рядом! с довольством и роскошью ютится беспросветная нужда… Каторга на фабриках бесчисленных Лемертов предназначена не для детей респектабельных читателей «Ивнинг Кроникль», пусть почтенные читатели узнают о том Лондоне, который они стараются не замечать.

В сущности, это очень интересно обратиться к десяткам тысяч читателей с описанием горя людского и призвать всех и каждого к решительной борьбе против несправедливости судьбы.

Надо только зацепиться за удачную тему.

Чарльз в этот момент за что-то в самом деле цепляется.

Человеческая нога. Пьянчужка в обтрепанной куртке сник на тротуаре, облокотившись о стену дома, и собирается прикорнуть.

Полисмен уже спешит к нему. Флит-стрит — неподходящее место для отдыха обтрепанных субъектов. Это не Уайтчепль и не Сохо.

Неподалеку распахивается дверь, над которой щегольская вывеска: «Джин». Волна света заливает лежащего. Сомнительно, правда, чтобы эта несчастная жертва пристрастия к джину, которую не очень любезно трясет за плечи полисмен, сомнительно, чтобы она оставила свои шиллинги в пышном заведении на Флит-стрит. Здесь посетители распивают можжевеловую водку в залах, залитых морем света и напоминающих залы самых дорогих ресторанов. Этот несчастный оборванный пьянчуга, должно быть, шел издалека, из тех кварталов, где у буфетных стоек маленьких грязных комнат теснятся такие же оборванцы.

Вот и тема… Заведения по продаже джина. Пусть читатели подумают о том, какое зло приносит джин. Сколько их, несчастных, погубленных своей неутолимой страстью…

Чарльз написал скетч быстро.

Юный журналист увлекательно описывал горячку, охватившую Лондон и всю страну, — возникновение заведений по продаже джина, от фешенебельных до низкосортных. Он рисовал сценки у буфетных стоек, он писал о том, что респектабельные леди и джентльмены отвернутся с брезгливостью от изображения обычных их завсегдатаев — пьяницы и падшей женщины.

Это был скетч, непохожий ни на рассказы Боза, ни на «Стоянку наемных карет». Это не был юмористический скетч. Автор не находил ничего комического в пристрастии англичан к возбуждающим напиткам. Автор хотел, чтобы читатели поняли то, что было ему понятно. «Заведения по продаже джина — великий порок в Англии, — писал он, — но грязь и нищета еще страшнее. И пока мы не улучшим жилища для бедняков, и пока мы не убедим нищего, умирающего с голода, не искать временного забвения его нищеты и не окажем ему помощи, достаточной для того, чтобы каждый член его семьи получил кусок хлеба, — до той поры заведения по продаже джина будут расти и процветать».

Мистер Хогарт одобрительно улыбнулся, дойдя до этого пункта. Похоже на то, что у молодого человека есть какая-то тяга к социальным реформам. Это хорошо, «Кроникль» — газета вигов, которым не чужды реформы. И у молодого человека есть искренность, — мистер Хогарт опытный журналист и его не обманешь притворством. Юноша умеет иронизировать, когда пишет: «Если общества трезвости порекомендуют средства против голода, грязи и дурного воздуха, или учредят диспансеры для бесплатного распределения бутылок с водой Леты, заведения по продаже джина отойдут в прошлое…» Такая ирония — не пустое зубоскальство; если молодой человек пойдет по пути реформ, у него есть будущее. Порукой тому несомненное литературное дарование, умение зорко видеть комическое в людях… Ну что ж, поглядим, куда поведет юношу недовольство жестокими законами жизни…

Мистеру Хогарту пришлось ждать только неделю, чтобы узнать это. Чарльз скоро принес следующий скетч. Это было описание отъезда из Лондона в утренней карете. Кому, как не ему, ведома эта процедура отбытия кареты в ранний утренний час, когда зимой на лондонских улицах еще совсем темно!

Нет, юный журналист еще не решил избрать своей профессией исправление жестоких законов жизни. И это хорошо. Но, должно быть, он узнал о бедности больше, чем позволяет заключить его веселое, всегда возбужденное лицо и постоянная жизнерадостность, такая заразительная. В новом скетче, «Церковный приход», он снова писал о бедности и о несчастьях человеческих. Он так прямо и начинал утверждением, что со словом «церковный приход» связано много рассказов о горе и нищете.