Дикобраз

– Они не хотят стоять на улице возле консульства. То ли стесняются, то ли боятся, что люди их осудят или что-то похуже случится. В этом роде. Вот почему они организовали свою собственную очередь. В саду у западных ворот. Руководит всем этим Ковачев. Вы получаете номер и каждое утро приходите узнать, не подошла ли ваша очередь. Если не подошла – придете на следующий день. Никакого жульничества с номерами. Ковачеву все беспрекословно подчиняются. Он великолепный организатор.

– Вот такие нам и нужны.

– Ничего не получится. Я уже пробовал. Когда я получил вот это, – Ганин машинально хлопнул себя по плечу, словно жена нашила звездочку и на штатский костюм, – он мне прислал открытку. Там было написано: ДАЕШЬ ГЕНЕРАЛОВ ВМЕСТО ХЛЕБА.

Солинский усмехнулся: да, этот Ковачев сильная личность, не то что мой зануда генерал.

– Так на чем же мы остановились?

– Мне кажется, вас могут заинтересовать исследования, проводившиеся на Резковой улице. Они относятся к возможностям симулирования различных заболеваний.

– Конкретно?

– Конкретно: провоцирование симптомов остановки сердца путем перорального и внутривенного введения препаратов.

– А еще что?

– Что еще?

– У вас есть свидетельства того, что эти методы применялись в каких-либо случаях?

– Нет, господин прокурор. В этой папке таких данных нет.

– Ну что ж. Благодарю вас, генерал.

– К вашим услугам, господин Генеральный прокурор.

Прошел еще один долгий день, и по-прежнему ничего не получено. Это как губка – выжимаешь ее, выжимаешь, она уже совсем сухая, а нажмешь случайно еще раз, и побежит по пальцам вода. Тщательнейшим образом подготовленные свидетельства о непомерной алчности бывшего президента, его бесстыдного стяжательства, безумных растрат, даже клептомании, каким-то образом улетучивались в зале суда на глазах миллионов зрителей. Ферма в Северо-Западной провинции? Так это же юбилейный подарок от благодарного народа к двадцатой годовщине его пребывания во главе государства. И подарено-то это было временно, лишь до конца его жизни, и бывал он там редко, лишь для встреч с высокопоставленными зарубежными гостями, что способствовало укреплению социализма и коммунизма. Дом на Черном море? Предоставлен ему Союзом писателей и издательством имени Ленина в знак признания его заслуг перед литературой, а также с целью хоть частично возместить его отказ от половины гонорара за «Собрание речей, статей и документов» (32 тома, 1982 год). Охотничий домик на Западных холмах? Центральный Комитет в ознаменование сорокалетней плодотворной деятельности в рядах Коммунистической партии единогласно проголосовал… И так далее, и тому подобное.

Чем дальше шло дело, тем более непредсказуемым становился Петканов. Накануне заседания Генеральный прокурор не мог предугадать, как поведет себя подсудимый: будет ли он отвечать с возмутительной агрессивностью, будет ли он шутить или примется банально философствовать, впадет ли в сентиментальность или в угрюмую замкнутость, не говоря уж о том, когда и почему он вдруг переключится с одной линии поведения на другую. Было ли это хитроумной стратегической уловкой или просто обличало глубинную неустойчивость психики? Увозя с собой в машине папку с еще одним документально подтвержденным свидетельством о совершении какого-нибудь пустяка, Солинский удивлялся, до чего же мало он продвинулся в умении понимать подсудимого и предугадывать его тактику. Сможет ли он хоть когда-нибудь постичь эту загадочную личность?

Поднявшись на шестой этаж, он застал бывшего президента весьма общительным и оживленным, словно тот, специально чтобы досадить прокурору, решил выбрать самое благодушное настроение. Что ж, в конце концов разве Стойо Петканов и в самом деле не был нормальным человеком, с самым нормальным характером, и разве не прожил он нормальную жизнь? Так что мешает ему сегодня излучать жизнерадостность и бодрость?

– Знаешь, Петр, я только что вспоминал. Мальчишкой я не раз участвовал в загородных вылазках Союза коммунистической молодежи. Помню, как мы в первый раз поднимались на гору Рыкоша. Был конец октября, уже выпал снег, и облака опустились так низко, что из города вершину горы нельзя было разглядеть.

– Теперь ее не видно круглый год, – отозвался Солинский. – Загрязнение окружающей среды. Вот такие у нас теперь достижения!

– Мы карабкались на гору все утро, – не обращая внимания на реплику, спокойно продолжал Петканов. – Земля у нас под ногами была неровной, то и дело попадались валуны, и тропинку было еле видно. Несколько раз нам пришлось перебираться через каменные реки. Это какая-то геологическая штука, не знаю, как она называется по-научному. А потом мы вошли в облако и некоторое время вообще ничего не видели и так обрадовались, когда наконец снова смогли разглядеть тропу, по которой раньше нас прошли другие.