Дикое племя

— Не обращай на это внимания, — успокоил он ее в следующий момент. — Просто оденься, и все. И давай посмотрим, как ты выглядишь в этих одеждах.

Энинву слегка тронула юбку. Материя была очень мягкой и чуть-чуть прохладной. Она совсем не походила на ту грубую желтовато-серую ткань, из которой были сделаны одежды, выданные рабам. И цвет ей тоже очень нравился: сверкающий голубизной, он очень хорошо подходил к ее темной коже.

— Шелк, — сказал Исаак. — Самый лучший.

— У кого ты стащил ее? — спросил Доро.

Даже под плотным загаром было видно, как Исаак покраснел. В следующий момент он свирепо взглянул на отца.

— Так ты украл ее, Исаак? — встревоженная, потребовала ответа Энинву.

— Я оставил деньги, — сказал он в свое оправдание. — Я нашел кое-кого, кто имел подходящий размер, и оставил денег в два раза больше, чем все это стоит.

Энинву неуверенно взглянула на Доро, а затем даже отошла от него, увидев, как тот смотрел на Исаака.

— Если бы тебя поймали за такой проделкой, — сказал Доро, — я разрешил бы им сжечь тебя.

Исаак облизнул губы и протянул юбку Энинву.

— Что ж, справедливо, — тихо заметил он. — Только если бы смогли.

Доро покачал головой и произнес что-то резкое на языке, который явно не походил на английский. Исаак едва не подпрыгнул. Он взглянул на Энинву так, словно она должна была понять эти слова. Она посмотрела на него отсутствующим взглядом, и у него даже появилась легкая улыбка от облегчения, что она явно не поняла сказанной Доро фразы. Доро собрал все узлы, принесенные Исааком, и обратился к Энинву, на этот раз по-английски.

— Иди переоденься.

— Гораздо легче быть животным и вообще не носить ничего, — пробормотала она и вздрогнула, когда он подтолкнул ее к люку, ведущему вниз.

Казалось, что теперь, скрывшись в своей каюте, Доро расслабился и дал волю своему гневу. Он аккуратно развязал остальные узлы. Появилась еще одна юбка, жилет, шляпа, нижнее белье, чулки, башмаки, несколько простых украшений из золота…

— Еще какие-то женские вещи, — заметила Энинву, переходя на родной язык.

— Теперь все эти вещи твои, — сказал Доро. — Исаак говорил правду. Он заплатил за них.

— Даже не спрашивая, хочет ли их хозяйка их продать?

— Даже так. Он совершил глупую и очень рискованную проделку. Его могли подстрелить в воздухе или просто схватить, отправить в тюрьму и в конце концов уничтожить — как колдуна.

— Но он смог бы убежать.

— Возможно. Но не исключено, что при этом ему пришлось бы убить несколько человек. И что тогда? — Доро взял в руки юбку.

— И это беспокоит тебя, когда ты сам так легко совершаешь убийства?

— Я беспокоюсь о своих людях, — ответил он. — Всякое обвинение в колдовстве из-за такого незначительного случая, из-за глупой выходки одного человека, ударяет по многим. Ведь мы все колдуны в глазах обычных людей, и я, пожалуй, единственный колдун, которого они не смогут убить. А кроме того, я беспокоюсь о своем сыне. Мне бы не хотелось, чтобы Исаак хоть чем-то запятнал себя в собственных глазах и в глазах других людей. Я очень хорошо знаю его. Он похож на тебя. Он может убить, но потом будет переживать по этому поводу, мучаясь от стыда.

Она улыбнулась и взяла его за руку.

— Это молодость толкает его на безрассудные поступки. На самом деле он очень хороший. Он дает мне надежду, что наши с тобой дети будут не хуже.

— Он уже не ребенок, — сказал Доро. — Ему двадцать пять лет. Так что думай о нем как о мужчине.

Она только пожала плечами.

— Для меня он всего лишь мальчик. А для тебя мы оба, и он, и я, являемся детьми. Я вижу, как ты наблюдаешь за нами, словно всезнающий отец.

Доро улыбнулся, как бы соглашаясь с ней. — Так забирай свою одежду и переодевайся.

Она сорвала с себя старую одежду, продолжая с отвращением смотреть на новую.

— Приучай свое тело к этим вещам, — сказал он, помогая ей одеваться. — Я достаточно часто был женщиной, чтобы знать, сколь неудобными могут быть женские одежды. Эти хоть, по крайней мере, голладские, так что не будут так сильно стягивать тело, как английские.

— Что значит «голландские»?

— Это такие же люди, как и англичане. Их языки отличаются друг от друга.

— Это белые люди?

— О, разумеется. Просто это другая национальность, другое племя. Если бы я собирался стать женщиной, то предпочел бы стать датчанкой. Так или иначе, мне еще придется это испытать.

Она взглянула на его высокое черное мужское тело.

— Трудно представить, глядя на тебя, что ты можешь стать женщиной.

Он пожал плечами.

— Для меня было бы не менее трудно представить тебя мужчиной, если бы я сам этого не видел.

— Но… — Она покачала головой. — Ты скорее всего был бы плохой женщиной, как бы ты не выглядел. Мне бы не хотелось видеть тебя в женском облике.

— Однако тебе придется это увидеть рано или поздно. Дай я покажу тебе, как это застегивается.