Дикое поле

— Так, все расселись, — водрузив на голову панамку, продолжала командовать вожатая: — Начинаем утреннюю политбеседу. Кто у нас сегодня ответственный? Ведь ты же, Кадушкин! Что молчишь-то? О фашистской клике Тито политбеседу приготовил? Ой, Кадушкин… только не говори, что забыл!

— Я… я забыл, Фрося… Ну, правда забыл… листочек, на котором написано. Он у меня там, в тумбочке, я сбегаю, ладно?

— Сиди уж. Эх, горе мое. А еще правофланговый отряд! Ладно, пошли… после обеда политчас проведем. Но уж ты смотри, Кадушкин, не подведи!

— Не подведу, честное пионерское! Фрося, а можно, мы прямо с коек по утрам в море бегать будем, не одеваясь?

Клика Тито… Ратников проводил взглядом уходящий отряд. А это уже не тридцать восьмой… тут концом сороковых попахивает. Хотя тридцать восьмой — сорок восьмой — для них с Темой никакой разницы. Что там, что сям: «Да здравствует наш великий Сталин», со всеми вытекающими отсюда последствиями, для беглецов — весьма напряженными.

— Дядь Миша, — Темка улегся рядом. — Я бы съел что-нибудь.

— Я бы тоже. Там во-он, у лодок — ларьки. Только закрыты еще… рано.

Мальчик вздохнул:

— Ну, подождем, когда откроются.

— Ага… только где еще денег взять? Да ладно, не переживай, Темыч, раздобудем на зуб что-нибудь. Нам еще тут долго валяться.

— Так ведь и здорово! — во все губы улыбнулся Артем. — Пляж, море… солнышко! И никаких вонючих монстров с мечами, со стрелами!

Ратников засмеялся:

— Да уж, и не говори — вот оно, счастье-то! Впрочем, монстры тут и свои имеются… И еще не известно, какие страшней.

— Дядь Миша, ты о чем сейчас?

— Так. Не бери в голову. М-м-м… нам с тобой подстричься не худо… хотя бы чуть-чуть.

— Что, прямо вот сейчас, здесь?

— Да хорошо бы… — Молодой человек задумчиво посмотрел на маячивший метрах в пятидесяти причал, от которого уже начали отправляться рыбацкие баркасы… а вот «Эспаньолы» видно не было… ну, не все же сразу-то! Появится еще «Эспаньола», не здесь, так у другого пирса.

— Темыч, ты б к рыбакам сбегал, спросил бы ножницы… вдруг да есть у кого-нибудь?

— Ножницы?!

— Ну да, скажи — мы отдадим быстро.

Мальчик вскочил на ноги… и замялся:

— Дядя Миша! Что-то я не помню, чтоб ты кого-то подстригал…

— Иди, иди… Не сомневайся — принесешь ножницы, обслужу в лучшем виде.

Артем управился быстро, через пару минут уже бежал обратно, с ножницами и большим куском белого хлеба с салом и зеленым луком…

— Дядя Миша, а меня за цыганенка приняли, хоть и не темный вовсе!

Ну, конечно, не темный. Белобрысый, точнее — соломенно-желтый… Или — золотисто-соломенный?

— Ну, давай, садись. Устраивайтесь поудобнее, уважаемый господин. Ну-с, как стричься будем?

— Мне мелирование и пирсинг!

— Че-го?!

— Точнее — пилинг.

Ратников улыбнулся — это хорошо, что мальчишка шутит… да и говорит смешно, грассирует, словно камешки во рту языком катает — «мелир-рование», «пир-рсинг».

— Ну, вот, — отхватив последний клок, Михаил с подозрением покосился на кровавую царапину на Темкиной худенькой шее. Вроде перестала кровоточить, но… Все же надо бы смазать йодом.

— Ой, дядя Миша!

— Ты чего смеешься-то? Не понравилось?

— Не в том дело. Просто теперь моя очередь издеваться! Ну-с, как стричься будем? Может быть, одеколоном попрыскать?

Обкарнались они конечно же кое-как, уж как сумели, но и это было хорошо — длинные волосы в сталинском СССР уж точно не носили, что в тридцатые, что в сороковые.

— Ты чего йод у рыбаков не спросил?

— Забыл, дядя Миша. Да и не кровит уже… только щиплет.

— Щиплет у него… не хватало еще заразу какую-нибудь подцепить. Оп-паньки… Глянь-ка, Тема, там, случайно, не волейбольную сетку натягивают?

— Где? — мальчик радостно обернулся. — Бежим, дядя Миша, играть!

Ратников быстро поднялся на ноги и ухмыльнулся:

— Ну, что ж, идем. Стой, стой… ножницы-то рыбакам отнеси!

Знатная оказалась игра, но Михаил в грязь лицом не ударил и вскоре уже заслужил нешуточное уважение и прозвище — бомбардир.

Ближе к обеду народу на пляже собралось порядочно — подтянулись и организованные отдыхающие, из санаториев, и — «дикие». Мужики — в длинных сатиновых трусах до колен, женщины — черный низ, белый верх, в смысле — белый лифчик, обычное белье, без всяких там ухищрений. Даже простенький закрытый купальник — как во-он у тех симпатичных девушек! — в это (и не только в это) время — большой дефицит, просто так не достанешь.

— Миша, наша подача!

— А ну-ка, покажи им, бомбардир!

— Давай, дядя Миша, давай! — перекрикивая всех прочих болельщиков, надрывался Артем. — Закрути!

Ввухх!!!

Свечкой взмыл в небо мячик — Ратников специально так вот и подал, чтоб хоть какой-то шанс у команды соперников был…

— Потеря подачи! — замахал руками судья — брюхастенький мужичок в сделанной из газеты кепке.

Кстати, неплохая кепочка. Михаил давно заценил — можно и лохмы прикрыть. Это вот сейчас, пока мокрые, волосы еще более-менее прилично выглядят, а когда высохнут?

— Счет — одиннадцать: два в пользу… сами видите, кого!

— Ура! Ура чемпионам!

— Мише-бомбардиру — ура!

— Ну, что, товарищи? Купаться?

— А пошли!

Отдыхающие — и болельщики, и игроки — стадом бросились в море.