Дикое поле

— Обычные, — выпустив его ухо, издевательски передразнил Фасих. — Но кто-то из них предупредил его! Следи за всеми: за итальянцем, за его шпионом, за молодым урусом, за теми, кто следит за ними! Никто не должен сделать и шага без нашего ведома!

— Сегодня же я пошлю на улицы наших дервишей. — Толстяк бухнул лбом об пол. Кажется, самое страшное миновало?

— За всеми! — повторил Фасих, глядя на жирные складки шеи Джафара, налившейся темной кровью…

Тимофей уже устал сидеть, сложив руки, перед молчаливыми мужчинами с пистолетами. Солнце, заглядывавшее в щели между ставнями, заметно клонилось к закату, а Куприян не возвращался. За все время ожидания стражи Головина не проронили ни слова. Только когда он шевелился, они сразу вскидывали пистолеты, и молодой человек видел черные зрачки стволов, один из которых смотрел ему в лоб, а другой — в грудь.

Изредка в комнату доносился шум улицы: крики ребятишек, цоканье копыт, резкий голос торговца или лай бродячей собаки. Но эти звуки не могли до конца разорвать гнетущую тишину: даже назойливое жужжание случайно залетевшей мухи казалось, чуть ли не громовыми раскатами. Тишина и неизвестность давили, как тяжкий груз, заставляя снова и снова вспоминать, все ли он рассказал Куприяну, ничего не упустил, не ошибся ли в чем? Законы тайного братства суровы и неумолимы. Те, кто в нем состоял, постоянно рисковали жизнью, особенно во вражеской стране, и если в отношении кого-либо из них возникали серьезные подозрения, дело кончалось одним — подозреваемый исчезал. И винить в этом было некого, кроме самого себя.

Вскоре начала мучить жажда, потом захотелось есть. Где же Куприян, почему его до сих пор нет?

И вдруг мозг Тимофея пронзила паническая мысль; что делать, если ему не поверят? Раньше он думал об этом как-то отстраненно, словно не о себе самом, однако нервное напряжение, вызванное долгим ожиданием, начало душить, заставляя предполагать самое дурное. Здесь никто не станет устраивать суд и слушать его оправдания. Просто всадят пулю между глаз и похоронят во дворе заброшенного дома на окраине.

Бежать? Справиться с вооруженными стражами он сумеет — в монастыре еще не такому учили, но что потом? Побегом он как бы признает свою вину, и останется только превратиться в изгоя, собрать шайку разбойников и вместе с Сарватом выйти на большую дорогу грабить купеческие караваны… Но ведь он ни в чем не виноват, чист перед Богом и своими братьями по оружию! Господи, за что Куприян обрек его на муку неизвестности? Разве мог Тимофей предполагать такое, когда обещал умирающему гонцу добраться до Царьграда и передать заветный клинок. Ожидание давно превратилось в жестокую, нечеловечески изощренную пытку неизвестностью, выматывающую душу и лишающую разума…

На лестнице послышались тяжелые шаги. Стражи Головина схватили свои пистолеты, насторожились, а казак невольно похолодел: сейчас решится его судьба.

Поднявшийся в комнату Куприян выглядел усталым и озабоченным. Первым делом он дал знак стражам опустить оружие, и у Тимофея немного отлегло от сердца. Потом размотал свой пояс, расстегнул спрятанный под ним клинок и рукоятью вперед протянул молодому казаку. Тот понял, что его по-прежнему считают одним из братьев.

— Покараульте во дворе, — велел стражам Куприян, и те спустились вниз.

Дождавшись, пока стихнут их шаги, Куприян отдал Тимофею его знак тайного братства и развязал принесенный с собой узелок. В нем оказались лепешки, большой кусок мяса и несколько персиков.

— Небось, голодный, — усмехнулся старый казак. — Ешь! Важные вести ты доставил, очень важные, надо бы тебе за это чарку добрую налить, да не время.

Второй раз приглашать Тимофея не пришлось: он жадно впился зубами в мясо и заработал челюстями, стараясь поскорее насытиться, чтобы восстановить силы, потерянные за время томительного ожидания.

— Пока останешься в караван-сарае. — Куприян устроился напротив и взял себе румяный персик. — Надо узнать, кто из твоих приятелей подавал знаки туркам, а через это выяснится многое другое… Ты Джафара хорошо запомнил?

— Еще бы! — с набитым ртом промычал Тимофей.

— Ага, тогда ладно. Значит, если встретишь, узнаешь? Хорошо. Тут, брат, дела разные крутятся, только поспевай отбиваться. Да, ты говорил, что видел на корабле девушку. Ее тоже сможешь узнать?

— Она была во дворце Алтын-карги, когда мы украли его сына, — пояснил Тимофей. — Я ее на всю жизнь запомнил.

— Во как? — Куприян удивленно поднял лохматые брови. И было непонятно, чему он больше удивился: тому, что девушка жила у татарского мурзы, или тому, что Тимофей ее запомнил на всю жизнь. — Доедай и пошли, покажу тебе эту красавицу.

— Как это?

— Очень просто. Поглядишь и скажешь, она это или нет. Молодой человек торопливо запихал в рот оставшиеся куски и поднялся:

— Я готов.

Куприян вывел Тимофея на улицу и, легко ориентируясь среди проулков, потащил за собой в глубь квартала, тесно застроенного домишками. Несколько раз пришлось перелезть через заборы, потом пересекли пустырь и увидели высокую каменную ограду, за которой шумели стройные чинары.