Дикое Сердце 1 часть

- Она знает, что вы пришли навестить меня? – спросил Ноэль явно нерешительно.

- Ну, не совсем.

- Но она дала свое согласие? Я имею в виду, согласна ли она на мою помощь, которую я, по-вашему, должен оказать?

- Конечно же, она узнает. У меня едва нашлось время поговорить с ней о двух-трех делах, а кроме них еще очень много дел.

Нотариус Ноэль смотрел в другую сторону, пока единственный слуга ставил между ними два стакана с ром-пуншем на оловянном подносе. Это был напиток, типичный для малых Французских Островов, сладкий и ароматный, как эта щедрая земля. Словно семь цветных колец, семь полос разных ликеров наливались в него, не смешиваясь: зеленый изумруд мятной настойки, лакомый коричневый ликер из какао, красный рубин кюрасо, желтый топаз шартреза, белая прозрачность аниса, ясный опал бенедиктина, и золото рома, ароматного и горячего. Преодолевая смущение, старик поднял бокал:

- За вас, мой друг, и ваше счастливое возвращение в родные земли.

- За вас и нашу Мартинику, Ноэль.

- Нашу? Вашу, сын мой, – весело заметил Ноэль. – Думаю, по крайней мере, вашу половину острова, может быть, даже преуменьшаю. Но не нужно гордиться или краснеть. До сегодняшнего дня у вас нет вины за плохое или хорошее.

- Но я принимаю эти две вещи, как принимаю свою фамилию.

- Так говорят. Мне нравится ваша твердость. Если быть откровенным, вы вызываете у меня приятнейшее удивление, будучи тем, кем являетесь: Д`Отремон, Д`Отремон с ног до головы, а возможно лучший из Д`Отремон.

- Смиренно и без хвастовства я мечтаю заслужить ваши слова. Но прежде, чем возвратиться к самому сложному вопросу, мне нужны ваши достоверные беспристрастные сведения. К счастью, я понимаю, это не трудно. Речь идет о Хуане Дьяволе. Думаю, так его продолжают звать, и сейчас тем более.

- Да, Ренато. К несчастью, наш Хуан Дьявол оправдал свое прозвище, которое печально известно в бедных кварталах города. Не знаю, известно ли вам, что он исчез в тот же день, когда вас отправили во Францию, но все мои расследования были напрасными. Долгое время я ничего не знал о нем. Затем мне нужно было уехать. Дела работы и семьи увезли меня в Гвиану, где я провел несколько лет. Когда я вернулся, уже ходили слухи. Случилось несколько небольших скандалов. Тогда я поехал повидаться с ним.

- И что? – разволновался Ренато.

- Ничего нельзя было сделать. Хуан не хотел меня видеть и слышать. Мне он ничего не должен, это правда; даже думать нечего. Ведь в действительности я ничего для него не сделал, когда он нуждался. Сегодня он хозяин своей жизни, грубый и дикий, как пират прошлых веков. У него есть злополучный корабль, что-то вроде артиллерийского рыбацкого судна. Не знаю, каким образом он добился у Губернатора Гваделупе принимать участие в делах, которые, как только оказываются незаконными или подпольными, сами же идут к нему в руки. Временами этот Хуан как землетрясение. Нет потасовки в таверне, вымогательства, скандала в Сен-Пьере, где бы он не был как-то замешан, но из-за удачи или какой-то дьявольской хитрости никто не смог его до сих пор отдать под суд.

- Невероятно, – пробормотал Ренато задумчиво. – Хуан, Хуан. Как подумаю, что мой бедный отец…

Не закончив мысль, он встал, сделал несколько шагов в ветхой комнате, нахмурив брови, с выражением упрямым, взволнованным. Педро Ноэль подошел, положил ладонь ему на руку, давая совет:

- В этом мире не все можно изменить. Ренато, если хотите совета, забудьте о Хуане. Забудьте о нем.

- Откуда ты идешь?

- А? Что?

Намереваясь бросить на стул черную накидку, в которую завернулась пару часов назад, захваченная врасплох, Айме застыла и отпрянула от дверей спальни сестры, к которой бесшумно подошла. Ее поразило, как Моника резко подняла голову и схватила за руку, но она была слишком хитрой, чтобы позволить увидеть ее удивление, и улыбнулась, придав словам незначительность:

- Я испугала тебя? Думала, ты спишь.

- Это ты напугана.

- Я? Почему? Какая глупость, я вошла, чтобы…

- Чтобы оставить мою накидку, уже вижу. Поэтому и спрашиваю, откуда ты идешь. Зачем ее взяла. Ты не ответишь мне?

- Конечно. И незачем так все усложнять. Я просто иду из сада, где немного подышала воздухом. Я задыхалась несколько часов. Ненавижу вежливые приемы под лампой гостиной, с вашим пристальным взглядом, как будто вы хотели поразить меня, когда я улыбалась Ренато.

- Никто никогда не упрекал тебя за это, – сурово возразила Моника.

- Как хочешь, спорить не буду. Уже поздно и лучше нам обеим уснуть. Вот твоя накидка, и прости, что взяла ее без твоего разрешения.

- Зачем ты брала ее? Ведь ты задыхалась от жары.

- Ладно, прости, – недовольно извинилась Айме. – Я больше не возьму твоих тряпок. Больше этого не будет. Довольна? Ну, с миром и спокойной ночи. Других монастырь смягчает, а тебя сделал невыносимой. Еще несноснее, чем раньше, хотя и тогда было достаточно.

- Айме! – с упреком возразила Моника.

- Спокойной ночи, сестра, – кивнула Айме, удаляясь. – Успокойся и засыпай. У меня нет больше желания спорить.