Дикое сердце

Она осторожно толкнула дверь. Стала спускаться по наружной лестнице. Охранников внизу не было. Она не сразу их заметила под одной из галерей монастырских построек. Они о чем-то разговаривали с монахом, смеялись. Из рук в руки передавали мех с вином. Эмма неслышно спустилась в сад, по росистой траве пошла к Ги. Молодой аббат замер, увидев ее перед собой. Шагнул было к ней, потом отступил.

— Нет, не подходи. Я уже не болен, но тебе нет нужды видеть меня.

Она остановилась в двух шагах.

— Ох, Ги, какая мне разница, как ты выглядишь. Разве я все еще та девочка, что засматривалась на тебя в праздник мая? А то место, что ты занимаешь в моем сердце, та сестринская любовь, что я к тебе испытываю… Какое мне дело, что сделала с тобой оспа? Милый мой Ги! Как я рада, что ты жив!

Она взяла его руки в свои. Он стоял понуро.

— Они не имели права так поступать сегодня с тобой. Они прикрывались твоим телом, как щитом!

В его голосе звучал гнев. Тот гнев, что довел ее сегодня до состояния шока. Гнев и страх. Но Ролло доказал, что ей нечего бояться. И сейчас она при мысли об этом испытала нечто похожее на тихую радость. Вздохнула.

Ги по-своему истолковал ее вздох.

— Прости меня, Птичка. Прости, что не смог защитить тебя. Я пытался…

— Я знаю. Я видела.

— Я ничего не мог, — как в трансе повторил Ги. — Они все решили без меня. Они просто оттолкнули меня и заперли. Но позже я пошел к Далмацию и сказал, что поведаю обо всем герцогу Нейстрийскому. Далмации лишь смеялся. Твердил что-то о чуде с покрывалом. Пьян был как свинья.

Они стояли какое-то время в тишине. Было удивительно тихо. Город, полный людей, воинов, животных, затих после бурного дня. Далекая перекличка часовых казалась чем-то незаметным за шелестом листвы. Где-то раздался звук, издаваемый летучими мышами, одиноко завывала собака. Из часовни вышли монахи. Ги с Эммой непроизвольно отошли. Стояли теперь возле самого креста. При свете пламени лампы, освещавшей подножие креста, Эмма отчетливее различала лицо Ги, страшные рубцы на нем, красные пятна на коже, когда-то бывшей гладкой и смуглой, как бархат. Со временем они станут не так заметны. Но сейчас… Он заметил сочувствующее выражение у нее в глазах.

— Не смей на меня так глядеть! Я — ничтожество. Ведь я сделал все возможное, чтобы вырвать тебя от норманнов, а оказалось, что среди франков тебе приготовлено лишь заключение и опасность. Они держат тебя под замком, они прикрываются тобой. А я… Что я могу? Свет лампады у креста освещал его искаженное лицо. Потом оно стало спокойным, но неожиданно он сильно сжал ее руку.

— А он молодец… этот твой Ролло. Мне рассказали, что он сделал ради тебя. Теперь я понимаю, за что ты его полюбила. Ему все нипочем. А они думали его крестить, поставить на колени. Герцог Роберт… Где он? Он уже небось и забыл о своих планах, изменил их в угоду каким-то политическим расчетам. Ролло же последователен до конца. Он любит тебя — и все тут. И он достоин самой красивой женщины франков. Благослови, Боже, вас обоих!

От этих слов Эмме стало и хорошо и больно. Она тихо заплакала, слезы так и текли из ее глаз. Ги не сразу заметил это. Его же отвлекало что-то иное, какой-то шум, вскрик, голоса. В саду шумели под ветром деревья. Мутный месяц слабо светил сквозь дымку. Ги оглянулся. Нет, все тихо. И тут он увидел рядом заплаканное лицо Эммы, и жалость, нежность к ней переполнили его душу.

— О нет… Радость моя, Птичка…

Забывшись, он нежно привлек ее к себе, и Эмма задрожала, тихо всхлипывала у него на плече. Ей так нужны были сейчас чье-то участие и поддержка. А плечо Ги было таким крепким, надежным. Он ласково погладил ее по волосам, шептал утешительные слова. Ей так нужны были сейчас чьи-то доброта и сила.

Постепенно она успокоилась. Тепло объятий Ги, шелест листвы, тишина умиротворили ее. Она чувствовала себя в кольце надежных рук. Но постепенно она пришла в себя. В мозгу даже засвербила неприятная мысль об оспе. Она опасалась ее не меньше других. И ее пугала не столько смерть, как возможность остаться обезображенной. Как она тогда покажется Ролло?

В груди шевельнулся отголосок гадливости.

— Пусти меня, Ги.

Он словно застыл. Ей пришлось приложить усилие, чтобы разнять кольцо удерживающих ее рук.

— Ги…

Он не глядел на нее. Был странно напряжен. Глядел на что-то у нее за спиной. Она оглянулась.

Позади их неподвижно стояла мужская фигура.

Эмма не поверила своим глазам. Даже во мраке она узнала его. Это был Ролло.

Ролло дождался, когда в Шартре отзвонят колокола. Совсем стемнело. В лагере викингов костров было мало, так как франки не должны были заметить, что их противники готовы к выступлению.

Ролло последний раз обошел свое войско. В темноте еле различал лица воинов! А город был освещен и шумен в своей неприступности. Черные, покореженные, с разбитыми зубьями стены стояли монолитом. Ролло правильно рассчитал — сегодня в городе празднуют победу и бдительность ослаблена. Франки вряд ли решат, что северяне осмелятся предпринять новую попытку нападения до утра.