Дикое сердце

— Я тоже люблю тебя, Чейз, — прошептала она. — И очень ценю твое понимание, но вольно или невольно, а я сейчас сделала плохо дяде Свифту, и теперь мне надо это как-то исправить.

— Я знаю, — он в последний раз прижал ее к себе. — Иногда то, как ведет себя мой отец, тоже делает жизнь непростой. Я рад, что вы моя тетя, хотя и не настоящая, не по крови. Но мне не всегда нравится, что Свифт тоже считается моим дядей, тем более что это вовсе не так. Особенно когда приходится выбирать между вами. Я просто хотел, чтобы вы знали, что я не злюсь на вас. И что Индиго еще слишком мала, чтобы понять. Пойду поищу ее и поговорю с ней. И я думаю, что когда дядя Свифт успокоится, он тоже перестанет злиться.

Эми плотно зажмурила глаза. Она-то знала, что Свифт был не сердит; он был жестоко ранен.

— Я поговорю с ним.

— Хотите, я пойду с вами?

Эми отошла, вытирая слезы и сморкаясь.

— Нет, спасибо тебе. Это я должна сделать сама.

— Вы уверены? Мне казалось, что вы его слегка побаиваетесь.

Глядя в обеспокоенные голубые глаза Чейза, Эми с трудом удержалась от улыбки. Неужели он правда думает, что ей будет спокойнее в его присутствии встретиться со Свифтом? Это было бы все равно что натравливать щенка на матерого волка.

— Вообще-то, Чейз, дядя Свифт и я старые друзья. Это не было ложью; когда-то давно они со Свифтом были друзьями. Лучшими из друзей, какими только бывают дети. Теперь он стал мужчиной, она женщиной, и превратности судьбы воздвигли между ними стену. Но стена или не стена, а общие воспоминания у них до сих пор были. Эми знала, что Свифт доверился ей, когда присоединялся к этому конкурсу. А она предала его.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Эми нашла Свифта, сидящим под земляничным деревом в леске на окраине города. Он привалился спиной к красному стволу, вытянув одну ногу и обхватив мускулистыми руками поднятое колено другой. Когда она увидела его в лесу, среди деревьев, с его черными волосами, играющими на ветру, и взглядом, устремленным куда-то вдаль, память перенесла ее в прошлое. На мгновенье она вновь представила его себе тем мальчишкой с гордо поднятой головой и светящимися глазами на серьезном лице, которого когда-то безумно любила. Быстрая Антилопа, болезненно гордый, иногда непереносимо гордый, неустрашимый воин, охотник, наездник, которому не было равных… А она позволила детям насмехаться над ним.

Для него унизиться до роли ученика, час за часом терпеливо сидеть и слушать поучения женщины и так уже было большой жертвой. Она ведь вполне могла избавить его от всего этого. У нее было достаточно свободного времени после окончания уроков, чтобы учить его отдельно от других. Вместо этого она заставила его публично расписаться в своем невежестве, чего и большинство белых людей никогда бы не сделали. А Свифт пошел на это унижение в основном для нее, что заставляло ее чувствовать себя еще более виноватой — глубоко, ужасно виноватой.

Она подходила к нему медленно, увидев в нем какую-то уязвимость, которой раньше не знала.

Под ногами у нее трещали мелкие веточки и шуршали сухие осенние листья. Она понимала, что он знает о ее присутствии, но не выдал этого даже дрожанием ресниц.

— Свифт…

Она по-прежнему смотрел прямо перед собой. Подавив собственную гордость и неуверенность, Эми села рядом с ним. Ветер вертел вокруг них листву в головокружительном огненно-красном и желтом хороводе. Было красиво, но одновременно и грустно. Осень — пора угасания после летнего цветения. А она чувствовала, что и сама быстро приближается к осени своей жизни: детство и юность с их невозвратной прелестью остались далеко позади.

Они долго просидели в молчании. Эми толком не знала, что говорить, а когда наконец набралась смелости, все слова показались ужасно неубедительными.

— Мне так жаль, Свифт.

Он наконец пошевелился, но на нее не посмотрел.

— Я знаю.

Боль пронзила Эми. Он мог бы сказать все что угодно, но не это. Она начала было объяснять, что совсем не хотела унизить его. Но это было не совсем правдой, а если между нею и Свифтом и есть что-то общее, то это честность по отношению друг к другу.

— Я чувствовала себя так неуютно, когда ты бывал в классе. И мне хотелось избавиться от тебя.

— Ты своего добилась. Я больше не вернусь. Она изо всех сил прикусила губу, так что на глазах выступили слезы, но эта новая боль ни в малой степени не сняла ту, что была внутри нее.

— Я могла бы учить тебя отдельно, после уроков.

— Это бесполезно, Эми. — Он вздохнул, и вздох его был такой усталый и нес в себе такую горечь поражения, что внутри у нее все перевернулось. — Джереми прав. Я слишком глуп, чтобы учиться. Ты ведь и представить себе не можешь, сколько мне пришлось потрудиться, просто разлиновывая листы бумаги. Я никогда не смогу запомнить все буквы, чтобы правильно написать слово. Я понял это сегодня. Хорошо еще, что я могу хоть как-то говорить по-английски. И даже это далось мне нелегко. Мне приходилось постоянно тренироваться, когда я объезжал загоны.

— Ты совсем не глупый, — выкрикнула она. — И тебе не пришлось бы так думать, если бы я дала тебе хотя бы вполовину меньшее задание.