Дикое Сердце (ЛП)

- Простите, не учел, что надоедаю вам. Меня удивляет, что вы не помните Бертолоци. Вы были в Сен-Пьере, когда его постигло несчастье.

- Вы называете это несчастьем?

- Первым несчастьем было бегство его жены.

- На что вы намекаете?

- Не намекаю, друг Д`Отремон, а напоминаю. Бертолоци публично поклялся убить человека, с которым она уехала, но его имя так и осталось тайной. Она исчезла навсегда, а Бертолоци предался всем порокам: пьянству, играм, хождению к наихудшим распутницам порта. В конце концов, он потерял имение и, полностью разорившись, исчез. Но приходит на память, что мне когда-то говорил один знакомый…

Экипаж остановился у дверей дома губернатора, но Франсиско Д`Отремон не шевелился. Напряженный, раздраженный, повернувшись к нотариусу, он ждал последних слов, которые Педро Ноэль произнес как бы неохотно с тонким намеком:

- Похоже, последний клочок земли, который он сохранил – это голая скала, называемая Мысом Дьявола. На ней он своими руками соорудил лачугу, и именно там умирает, оттуда он послал за вами. Вам так не кажется?

- У вас самая отвратительно-великолепная память, которую я знал когда-либо.

- Ради Бога, друг Д`Отремон, это моя профессия! Столько историй приходится выслушивать, когда распоряжаешься бумагами семьи, которые так часто отражают драмы спальни. Кроме того, Бертолоци был человеком интересным. Его дела давали много поводов для сплетен и его несчастье…

- Меня не интересует его несчастье. Я никогда не был его другом!

- Иногда достаточно быть врагом, чтобы пробудить интерес.

- Что вы хотите сказать, Ноэль?

- Вы позволите говорить откровенно?

- Может быть, я попрошу вас не делать этого?

- Ну хорошо. Я думаю, вам следует прочесть письмо и поехать к вашему недругу Бертолоци на Мыс Дьявола.

Франсиско Д`Отремон, услышав слова нотариуса, занервничал и яростно смял в кармане письмо мальчика. Затем улыбнулся и, натянув маску насмешки с еле скрываемым беспокойством, спросил:

- Разве не вы столь сильно желали пораньше приехать на праздник губернатора?

- Еще полчаса назад это было самым важным для вас.

- А теперь, что? Вам кажется, что важнее праздника губернатора принять последний вздох этого развратника, пьяницы, этого несчастного, погрязшего во всех пороках только потому, что ему изменила женщина?

- Он любил свою жену, – мягко ответил Ноэль. – Она его опорочила, а ему так и не удалось встретиться лицом к лицу со своим соперником.

- Не удалось, потому что не хотел его найти! – гневно взорвался Д`Отремон.

- Может быть, тот смог хорошо спрятаться…

- Думаете, он был трусом?

- Нет, конечно, я так не думаю. Несомненно, он мог противостоять всему. Всему, за исключением скандала. К тому же у него были другие серьезные обязательства, и Джина Бертолоци знала это. Он был женат, супруга вот-вот должна была родить ребенка. Я не виню того мужчину, друг Д`Отремон. Это грехи мужчины. Гораздо более тяжелым грехом мне кажется не прийти на зов умирающего.

- Хватит, Ноэль! Я поеду.

- Наконец-то! Простите, что так настаиваю. Я вас немного знаю, друг Д`Отремон, и знаю, что есть вещи, которые вы никогда себе не простите.

- В таком случае, хотите ли вы принести мои извинения губернатору?

- С искренним желанием, друг мой.

- Тогда идите, – и тут Д`Отремон воскликнул: – Минутку!

- Не нужно напоминать о деликатности дела, – с пониманием отозвался Ноэль. – Это… моя обязанность, друг Д`Отремон.

2.

Буря стихла. Море почти успокоилось; свежий прохладный ветер, прибывший вместе с рассветом, разогнал тучи.

Ветхая лодка, выдержавшая бурю, застряла в глубокой расщелине, высеченной из скалы ударами волн. Мальчонка снова прыгнул в воду, чтобы осторожно вытащить ее на землю и не повредить. Затем огрубевшие от непогоды босые ноги вскарабкались по острым камням большого утеса сначала с кошачьей гибкостью, потом медленнее, как будто туда не хотели. На вершине скалы они будто налились свинцом, останавливались каждую минуту, медлили, словно хотели уйти в другом направлении, и наконец, добрались до дверной пустоты, у входа в жалкую хижину – единственному человеческому жилищу на Мысе Дьявола.

Голос больного злобно спросил:

- Кто там?

- Это я: Хуан.

- Хуан Дьявол!

Лихорадочным усилием с убогой постели приподнялся человек, одетый в грязные лохмотья, похожий на скелет: кожа да кости, впалые щеки, грязные, спутанные волосы и заросшая борода, рот, перекошенный от боли. Он бы внушал глубокое сострадание, если бы не горящий, смелый, с яростным вызовом взгляд, и слова, отягощенные ненавистью и желчью.

- А пес, за которым я тебя послал? Пришел с тобой? Где он? Где проклятый Франсиско Д`Отремон? Беги, позови его! Приведи, скажи, чтобы пришел, еще немного, и я его не дождусь!

- Он не приехал со мной, – начал оправдываться мальчик.

- Нет? Почему? Ты не сделал то, что я сказал, проклятый? Не поехал к нему домой? Не послушался? Сейчас увидишь…

Он попытался встать, но упал без сил, неподвижный, истощенный, с остекленевшими глазами. Невозмутимо мальчик шаг за шагом приближался к нему, со странным выражением в глубоких гордых глазах, пытаясь убедить:

- Да, я прибыл к нему домой.