Дикое золото

– Вот такие дела, – сказал Лямпе, притворяясь, будто не видит, немчура бесчувственная, ее откровенного испуга. – На Библии могу поклясться: видел. Как тебя сейчас, и не был пьян, уж точно.

– Это о н, наверное, и есть… – почти прошептала Анюта, боязливо таращась на него снизу вверх.

– Кто? – притворяясь безразличным, спросил Лямпе.

Она замялась, но вскоре отважилась:

– Не следовало бы говорить, да мы же с вами теперь, Леонид Карлович, делом повязаны… В этом самом номере дней девять назад чиновник застрелился от несчастной любви. Я его допрежь того видела дважды, и выглядел он, в точности как вы описали, – высокий, красивый, темный волосом и бородкой… Полиция об этом настрого запретила поминать – хозяину, сами понимаете, такое ни к чему, иных господ может и отпугнуть, вот он, надо полагать, и сунул кому надо, чтобы постращали… Только мы-то знаем, среди своих слух прошел, Прошка под великим секретом проболтался Северьяну, Северьян спьяну рассказал Наденьке, а она уж понесла дальше, хоть и с оглядочкой…

– Интересно, – сказал Лямпе. – А почему ты так уверена, что – от любви, да еще несчастной? Может, он казенные деньги спустил шулерам?

– Ой, Леонид Карлович, какой вы, право… – грустно сказала подвыпившая Анюта. – Нету в вас романтичного, уж простите… Как же не от несчастной любви, когда она к нему каждую ночь шмыгала? Услужающие – они всё видят…

– Кто шмыгал? – спросил Лямпе, всем своим видом выказывая крайнее недоверие, основанное на полном отрицании романтики.

– А вот она. Из-за которой, соответственно… Один раз я ее сама видела, когда… выходила от господина. Стройненькая, под вуалькой, а из-под вуальки волосы на плечи падают – роскошные, золотистые… Потом уж, когда того чиновника… унесли, мы с Наденькой и Прошкой сидели в портерной. И Прошка божился, что она к покойному пять дней подряд ходила. Как только стемнеет – так и жди, сейчас по коридору проплывет, что королева…

– Королева… – фыркнул Лямпе. – Может, это просто-напросто была очередная дамочка из этих ваших, из благородных…

– Я поначалу тоже так думала, – рассудительно сказала Анюта. – Только будь она из благородных, непременно шла бы с Ваней Тутушкиным. Такое у него железное правило. Нас, девиц, самих к господам посылают, а что до благородных – с ними в виде сопровождения был непременно Ваня. Так заведено, по-благородному, благопристойности ради. Ваня – он ведь как бы барин, солидный человек, бильярдную держит для лучшей публики в лучшей гостинице. Понимаете, Леонид Карлович? Не девица это вовсе в номер к господину идет, а солидный человек, Иван Федулыч Тутушкин со знакомой дамою делают визит знакомому приезжему. Потом, понятно, Ваня из номера выскальзывает тихой рыбкой, но приличия-то соблюдены, совсем даже великосветски. Ну, а когда время подойдет, Ваню через коридорного в номер зовут, он даму обратно провожает. Они ж, благородные, на ночь никогда не остаются, им домой надо, к батюшкам-матушкам да мужьям… Они и не припоздняются никогда. А она, Прошка говорит, каждый-всякий раз на ночь оставалась. Но шла без Вани. А будь она девица – мы б знали… Как у меня голова варит?

– Сыщиком бы тебе быть, Анюта, – с уважением покивал Лямпе.

– Вот я и говорю… По всем расчетам выходит, что у них была любовь. Теперь подумайте сами, Леонид Карлович, – ну с чего ж другого может молодой, красивый барин, в немалых, надо полагать, чинах вдруг взять да застрелиться? Особливо ежели известно, что его пять ночей подряд навещала изящная дама под вуалью? Что-то у них не сладилось, точно вам говорю. Она его, должно быть, безжалостно бросила, он и не вынес…

– Ты романы читаешь, Анюта? – хмыкнул Лямпе.

– А вот и читаю! Думаете, если девица, так и грамоте не знаю, книжку в руки не брала? Столько романов перечитала, что вам и не мнилось. И «Принцессу в лохмотьях», и «Роковую любовь графа Астольфа», и «Знамение страсти», и даже стихотворный Пушкина, где помещик Аникин с Ленским стрелялись… Уж настоящую любовь сразу распознаю!

– Что, и в ту ночь она была? – спросил Лямпе. – Когда он…

Анюта вновь понизила голос до шепота:

– Прошка клянется, что была. Вот только не видел, когда ушла. А утречком его и нашли. Надо полагать, – сказала Анюта с превеликой серьезностью, – у них в ту ночь случилось объяснение. Вот он и…

– А кто она, неизвестно?

– Откуда… Я ж говорю, никто не знает. Спросила Ваню, Ваня замахал руками, побожился, что представления не имеет. Странный он был какой-то… Леонид Карлович!

– Аюшки?

– Только нам с вами про этот печальный случай следует помалкивать. Может получиться ущерб для дела. Иные ни за что не станут в таком номере, где…

– А ты? – фыркнул Лямпе.

– Я – девушка к службе ревностная. Как солдат. Ой, заболтала я вас совсем, дуреха…