Дикополь

...Передохнув с полчаса, попив воды из каски, куда лейтенант высыпал пригоршню обеззараживающих таблеток, мы построились.

- Слушай боевую задачу, - тихо, но чрезвычайно веско заговорил лейтенант...

Помню, у меня мурашки пробежали по коже. Я невольно выпрямился, сжав в руках АКС. Вспомнились Родина, Партия и все такое...

В окнах двухэтажной, из дикого камня виллы, к которой мы подползли, горел свет. Было тихо, и этой тишины не потревожили выстрелы из бесшумных пистолетов, уложившие пятерых охранников, слонявших слоны во дворе...

Перемахнув через забор, мы окружили виллу, взяв под прицел окна и двери. Обождали чуток. Но никто не появлялся с хлебом и солью.

Лейтенант тронул меня за плечо, сделав пригласительный жест. Вдвоем с командиром, двигаясь спина к спине, мы пересекли широкий, ярко освещенный электрическим светом холл, поднялись по лестнице, застеленной ковровой дорожкой...

Был коридор, слева и справа от него - по три двери. Лейтенант мягкими бесшумными рывками отворял двери с правой стороны, а я с левой...

За средней из распахнутых мною дверей, нахохлившись, сидел на широченной кровати перед теликом, глядя мультики, какой-то мужик - родной брат хмырей с аэродрома... Его словно заплаканные глаза на секунду зафиксировались на мне. Затем мужик навел на меня пульт дистанционного управления и несколько раз нажал кнопку. Должно быть, телезрителю-одиночке показалось странным, что я не исчез. На лице его выразилось недоумение, он поднес пульт к глазам...

В этот момент в комнату вошел Лазарев и пустил в дело крупнокалиберный автомат. Незнакомца смело с кровати и приколотило к стене, украшенной громадным звездно-полосатым флагом...

Подойдя к трупику, лежавшему раскинув ручки, лейтенант вынул из нагрудного кармана своей десантной куртки фотку, кинул взгляд на нее, затем склонился к убитому.

- Черт их разберет, - наконец проворчал он. - Похож вроде...

Я уже заметил, что наши командиры не тратили слишком много слов.

Порвав фотку на мелкие клочки, лейтенант сделал вдох, как пригоршню семечек, забросил обрывки в рот, поискав глазами, нашел стоявшую на столике прозрачную вазу с розовыми крупными цветами, взял ее, выкинул цветы на пол и, выпив воду из вазы до дна, произвел выдох...

Облезов, Шорохов, Ангельский, Милвзоров, Чумаченко, Скорбященский, Живолуп...

Как видно, в детдомах, придумывая фамилии найденышам, резвились вовсю.

Костанжогло...

Все эти мертвые были еще живы, когда сумасшедшая сковородка взорвалась под ногами Петрова. Это случилось в Афгане. Мы прошли его от звонка до звонка, и за это время убитыми потеряли одного человека. Сашку, которому наш лейтенант выстрелил в висок.

Потом мы бежали среди гор, высоких, пустынных. Мы бежали трусцой, в затылок друг другу, стараясь попадать след в след. Толчок ногой, и, пока тело находится в воздухе, можно расслабиться, отдохнуть... Три толчка вдох, три толчка - выдох, как учили.

На самом деле никакой выносливости на свете нет, есть - только усталость. Громадная, непомерная, раздавливающая тебя... И - надо нести ее. Стиснув зубы, высунув язык, улыбаясь или плача, хрюкая, подвывая, поскуливая или яростно матерясь... Усталости до фени, как ты будешь нести ее. А выносливость придумали те, кто ничего не смыслит в том, для чего нам даны ноги, легкие, сердце. Даны же они нам для того, чтоб, сделав дело, несуетливо и молча бежать прочь от места, где дымятся развалины, валяются мертвяки, бежать, бежать, без мыслей и чувств, бесконечно, отныне навеки...

На вершине голой, царящей над местностью сопки мы залегли. По привычке, въевшейся в кожу, заняли круговую оборону. Шестнадцать кафиров в маскараде отросших бород, засаленных тюрбанов, рваных халатов...

Наш лейтенант вдруг привстал, всматриваясь в расстилающееся под нами плато... Я ясно увидел горца с винтовкой за спиной.

- Ну-ка, - ни к кому в частности не обращаясь, сказал лейтенант, вальните мне его, - и так, как будто находился в ложе театра, поднес к глазам бинокль.

Короткие автоматные очереди... Фонтанчики пыли забили у горца из-под ног. Но, не обращая на них внимания, не замедлив и не убыстрив шаг, он продолжал горделиво нести себя вперед.

- Ни фига себе бурость, - буркнул Лазарев, за ремень подтянув к себе СВД.

Он целился недолго. Облачко пыли поднялось за мишенью. Отрикошетив от камней, пуля со злобным "ти-у-у" ушла в небеса.

- Черт... Далековато, - пробормотал лейтенант и, не оборачиваясь, сунул винтовку мне. - А ну, Иванов, попробуй...

Так СВД, приклад которой Сашка, ливший слезы над обезглавленным кроликом, успел украсить тридцатью четырьмя кружочками от раскаленной гильзы калибра 7,62, перешла ко мне. Я почтительно принял от командира этот поджарый, удобный, зловещий на вид инструмент и нашел глазами человека на плато... Почти тотчас некая невидимая, но чрезвычайно прочная нить натягивается между нами. Я почувствовал, что нужно лечь. Поместив фигурку с королевской осанкой в оптический прицел, я навел крестик его чуть выше войлочной шапки...