Диковинки Красного угла

Урок был последний, и класс разбежался после звонка мгновенно. Но не весь. Задержались четверо, не считая Вани Собирателева, — Антон, предлагавший помолиться вороне, отличник Павел Фивейский, девочка Кия и, естественно, сама Карла.

— Твое приглашение остается в силе, Ваня?

— Конечно, Карла Клар... ой, простите!

— Ничего, Ванечка, если бы я обращала на это внимание, то давно была бы в сумасшедшем доме. А как зовут твоего дедушку?

— Игнатом.

— Смотри-ка! И моего дедушку Игнатом зовут!

— А он, ваш дедушка, тоже в честь Игнатия Богоносца назван?

— Не знаю я, Ванечка, в честь кого он назван. Мой дедушка, увы — наоборот. Богоносного в нем нет ничего.

— Богоносное есть у каждого — так дедушка говорит.

— Может быть, но он у меня не богоносец, он у меня — богоборец. О, если бы такой разговор, как у нас сегодня, состоялся в те годы, когда я училась в шестом классе, — у твоего дедушки были бы большие неприятности от моего дедушки!

— Дедушка говорит, что всему свое время. Он тоже был богоборцем. А Игнатий Богоносец — могучий молитвенник. Его Сам Господь на руках держал, когда он еще маленьким был, а взрослым говорил: «Если не будете, как дети, не войдете в Царство Небесное». В царствование Траяна, через сорок лет после Нерона, он был растерзан львами за исповедание Христа — он сам молился об этом.

— Сам?! — воскликнули все разом.

— Да, мученический венец — высшая награда этой жизни здесь, на земле. Просить о нем может каждый, но дается немногим, это удел избранных. Как и монашество.

— Так дедушка говорит? — спросил Павел Фивейский. Он, может быть, и хотел, чтоб с иронией прозвучал его вопрос, но иронии не слышалось, придавилась ирония, какая уж тут ирония, когда человек на съедение львам себя добровольно отдал.

— Так написано в Житии Игнатия Богоносца, — сказал Ваня Собирателев. — А у нас в Красном углу есть зуб одного из львов, который Игнатия Богоносца терзал. После казни от мученика остались кости и сердце. И когда взяли его сердце окровавленное и разрезали надвое, то на каждом разрезе увидели надпись золотыми буквами: «Иисус Христос». Не морщитесь, Клара Карловна, все это правда!.. Мне дедушка читал про Филарета, Митрополита Московского, он в XIX веке жил...

— Ванечка, ты как-то перескакивать начал, ты про Игнатия Богоносца закончи.

— Про Игнатия Богоносца я закончил, а Филарет, Митрополит Московский, когда однажды проповедь говорил про Иону, библейского пророка, которого кит проглотил, и он три дня был в его желудке... Да, у кита горло маленькое, и он будто бы не мог это сделать... Всякие умники вот так же говорили. А Филарет так сказал: «Если бы в Библии было написано, что не кит проглотил Иону, а Иона кита, то, значит, так оно и есть! Все Писание есть Истина абсолютная!». Карла Кларовна, я спрашиваю: мы идем к нам в сторожку?

— Конечно! — весело отвечала Карла. — Паш, — обратилась она затем к отличнику, — тебя, по-моему, просили с Петюней посидеть, пока мама не придет?.. Ваня, а если с нами будет еще первоклассник?

На это Ваня, улыбаясь, отвечал, что чем больше первоклассников пройдет через дедушкину сторожку, тем лучше.

Когда спускались по школьной лестнице, Карла слегка попридержала Ваню Собирателева за рукав:

— Ваня, прости, пожалуйста, а твоя мама от чего умерла? Она болела? У меня ведь мама тоже от болезни умерла, от рака.

— Моя мама умерла, когда вылечилась.

— Это как же? — Карла остановилась на ступеньках.

— Дедушка говорит, что Господь к себе забирает только выздоровевших.

— А чем она была больна? Если не секрет.

— Не секрет. Алкоголизмом.

Едва не свалилась Карла со ступеньки, на которой стояла.

— Как?!

— Ее Богородица исцелила. Через икону Свою — «Неупиваемая Чаша». Если дедушка позволит, я расскажу.

— Да уж, я очень попрошу, чтоб разрешил.

До храма Предтеченского шли молча, и когда он возник внезапно среди обступивших его двенадцатиэтажек, Карла отметила про себя: «Надо же, какая красота! А ведь не знала, что совсем под боком такой красавец, и намного старше этих домов!»

Последняя мысль-признание вполне достойна учителя истории, ибо сама она училась по учебникам, которые писал ее дедушка и иже с ним.

На их звонок дверь сторожки открылась, и все увидели дедушку Вани Собирателева. Ни дать, ни взять — Дед Мороз, только без красной шубы. Но в валенках. Карла так и сказала:

— Вы прямо вылитый Дед Мороз.

— Точно, — широко улыбнулся дедушка, — завтра в него и наряжусь. И всех вас завтра милости просим к нам. После литургии на наш праздник.

— Да мы учимся.

— А вы учебу отложите и попразднуем, а?

Все рассмеялись, и громче всех Карла. Ее первую представлял Ваня:

— Это наш классный руководитель, Карла Кларовна. Ой, простите.

Все прыснули, Карла не пресекала:

— Я — Клара Карловна.

— Я понял, — дедушка пожал поданную ему руку.

— И мой папа не крал у меня кораллы.

— А вы не крали у него кларнет?

И все снова рассмеялись.

— Вот, пришли послушать вас, посмотреть, — Карла с интересом оглядывалась, — очень внук ваш живописно про вас рассказывал.