Диковинница (СИ)

Этот голос не звучал, как человеческий. В ужасе Беляна подняла голову. С ней разговаривал тот самый дуб, к которому она направлялась. Ошалело моргая, забыв про царапину, девушка смотрела, как огромное дерево приближается к ней, одновременно уменьшаясь в размерах. Вот оно уже всего метров шести высотой, четырёх, вот совсем близко. Корявые ветви втягивались внутрь, кора разглаживалась и светлела. "Дупла в нём точно нет", – пискнуло несокрушимое чувство юмора.
В голове пронеслось какое-то смутное воспоминание и потерялось, так и не успев оформиться. Она неожиданно почувствовала, как сознание охватывает необъяснимый туман. Мысли в этом мареве смешались, а затем охотно и безмятежно растворились, уступив место единственному и непреодолимому желанию – немедленно оказаться рядом.
Тем временем, буря стихала. Он приближался, хотя часть его понимала, какая это ошибка. "Не сможешь сопротивляться", – пронеслось в голове предупреждение старого друга. Но цель была так близка, что ноги помимо воли продолжали совершать тяжёлые шаги в её сторону.
Трёхметровый, ещё не до конца преобразившийся Леший поднял её, как котенка, и поставил на ноги. В потемневших до хвойного цвета глазах сверкали молнии. Остатки разорванной в клочья рубашки открывали взгляду огромное сильное тело, состоящее сплошь из мускулов.
Беляну окатило горячей волной узнавания. Неуверенно приблизившись к Лихарду, она нежно коснулась ладонью его груди и, встав на цыпочки, обвила руками плечи.
Прикосновение послало упоительную дрожь по его телу, и рука сама поднялась, чтобы обнять тонкую талию. Взгляд встретился с широко распахнутыми синими глазами, которые теперь сияли счастьем. Он стремительно притянул её к себе, склоняясь всё ниже.
Закрыв глаза, девушка потянулась к нему губами, сложив их "уточкой".
Брови Лешего удивлённо взметнулись вверх. Мысли лихорадочно заметались, путаясь в голове, разрывая его на части.
"Не смей!" – галопом пронеслась одна из них и скрылась на задворках сознания.
"Она не умеет целоваться!" – злорадно захихикала другая.
Догадка о том, что он первым коснётся этих губ, заставила почти потерять самообладание. И он зарычал, прогоняя её невероятным усилием воли.
"Сжалься. Она всего лишь девчонка", – прогалопировала очередной круг мысль по имени совесть.
"Вот именно. Научи девочку правильным поцелуям…" – ехидным фальцетом возразил цинизм.
В ожидании она доверчиво приникла к нему, и его неуёмное желание, разрушив последнюю преграду, одержало заслуженную победу.
"Не могу сопротивляться!" – в отчаянии простонал помутневший рассудок.
Склонив голову, он деликатно коснулся губами "уточки", поддразнивая её. Ощутил, как от легкого прикосновения у девушки остановилось дыхание, и повторил, уже слегка настойчивей. Разгадав, что от них хотят, её губы смягчились, приоткрываясь навстречу, и он проник в них нежно, всё сильнее пьянея от блаженства. Едва осознавая, с каким трудом сдерживает дикое желание ворваться безудержным и исступлённым потоком. Ответный поцелуй был совсем невинным, но у него закружилась голова. Как он жил без этого? Отчего такие неловкие ласки кажутся слаще всего, что приходилось испытывать за целое столетие?
"Моя!" – едва родившийся собственнический инстинкт удовлетворённо облизнулся, не скрывая триумфа.
"Сжалься!" – едва слышно выдохнула совесть, прервав, наконец, свой безумный галоп.
Он со стоном отстранился. От гулких ударов сердца земля содрогалась под ногами.