Диктат и Преисподняя

Забегая вперёд, скажу- это только первое время. Вымахав за три метра, деревья умнели и вели себя как обычные сосны и ели. Белки с бурундучками скакали по ним без ущерба и лакомились шишками, а вот короеда ни одного. Прочая лесная живность быстро сообразила- здесь охоты нет. Совьёт гнездо пичужка или зайчиха деток спрячет, попробуй тронь! Огненной молнией промеж ушей и вся любовь! Но и волчица могла своё логово сделать. Добычу приноси- спокойно, но здесь изволь быть паинькой. Этакие детские ясли. Если волчата зайчонка схарчат, им ни чего. Пошумит бор сердито и всё! А взрослым о таком лучше и не думать, ни здесь ни в паре метров от этого леса. Саломандры с ними подружились, не считая той несчаснинки в лазарете. Облепят всё деревце и греются. Ящерки ящерками, а сообразили растащить шишки по островкам, растребушить и в землю зарыть. Толи эти очень старались, толи море помогло, только многие острова обзавелись таким лесом. Появился официально новый вид: «Ель островная огненная» и «Сосна островная огненная».

Позже, если домовому с лешачихой в купе удавалось бор умилостивить, то, соответственно, у вашего дома появлялась дополнительная охрана. По какому принципу снисходили они до просителя? Не понять. Иной дворянин пруд выроет, в угодья лешачиху местную пригласит. Домовой у него — золото. Лес молчит. Лапку к шишке протянешь, а лес из зелёного… Ну, вы меня поняли. А иной раз — простой двор. Ящерка с красными глазами или ворона серая городская сама прилетит и семечко в руку сунет, позовёт за собой и место укажет, где сажать.

Уже позже дошло- огненных дел мастеров деревья те привечают. Кузнецов, молотобойцев, что у горна с зори до ночи. Поваров, пекарей, кондитеров, что с рассвета от печки ни шагу. Сталеваров. Или девок с кровью горячей.

Случай был такой. Барчук один дивчину крестьянскую по заду шлёп! Та его оглоблей по хребтине! Ну дело известное! Заперли до утра в сарае, а утром вешать.

Ночью мимо стражи огненная ящерка с саженцем в зубах. Те не то что секирой махнуть- дышать боялись. Она к заключённой, они к барону. Так, мол, и так. Он хоть и самодур, но умный. Известно кто ящеркой да неприметной серой вороной по империи гулять любит. Императрица! Он как спал в исподнем, так и побежал. У сарайки той чуть ли не на пузе крался. Хотя, мог бы с трубами и барабанами в полном доспехе прогрохотать. Девчине всё равно, а ящерке— тем более! Добрался, давай в скважину подглядывать.

Девчонка сидит, зверушку гладит — Зря ты мне саженцы принесла. Повесят меня завтра.

Она ей — Я им повешу! Мага великого родишь, как замуж выйдешь. Ты орешек съела?

Та кивнула.

Она потерлась головой о руку — Вот и не бойся. Я присмотрю в случае чего, если старый дурак, что за нами подглядывает, правильное решение не примет.

Барона ветром сдуло. Как до дому бежал не помнит.

На утро народ глазам своим не поверил! Хозяин ни где ни будь в покоях или на конюшне, на главной площади раздел сына родного до исподнего, к столбу привязал и плетью своею рукой потчевал. Видно было- не жалел.

Зрелище для простого люда диковенное.

Мужики злорадствовали — Так ему барскому кобелю и надо! Всех баб и девок перещупал! Чуть смазливее пугала огородного- сразу в постель! Пойми теперь- своё дитё растишь или чужое семя няньчишь?

Бабы смахивали слезу украдкой и косились на полуголое тело. Хорош был собой на редкость! Этакая породистая стать. Молодой, холёный.

Барон же сыночка не только выдрал, но и в монастырь сослал «за непотребства бессовестные». Если честно, конкурента побоялся. Стража же за золотой всё расскажет. Вот и сослал от греха подальше. В келью под замок. И лечить запретил. Так на телеге всего в крови и увезли. Девки всплакнули даже. А этот старый вдовый хрыч давай женихаться! Девчине проходу от него не стало. Когда-то, в молодости, от барона женщины млели. Вы бы хотели жить со старой, жирной, потной свиньёй? Вот и она нет. Пошепталась с ящеркой и решила бежать.

Та ей — Куда пойдёшь?

Она — К сестре. Там граф правит. Не выдаст.

Ящерка — Вечером к тебе на двор вороной жеребей зайдёт. На нём и поскачешь. За саженцы не бойся- пригляжу.

Ночью прибежал к барину слуга, в ноги бухнулся — Беда, хозяин! Села твоя на вороного жеребца и ускакала. Конь-то не простой. Породистый.

Какой ещё конь? Двор- то голозадый, да ещё породистый? Решил старичок- сманили девку! Пронюхал из соседей кто-то и уговорил. Сам почему не появился? Оно понятно! Я, де, ни при чём. Беженка. Рассвирепел хозяин, в чём был на коня вскочил и шпоры. Жеребец молодой, горячий взвился свечкой да как брыкнёт! Толстяк из седла вон и головой о камень. А нечего до свиного образа жрать, или держи себя в форме или за девками молодыми не бегай! Паралич разбил барина. Помер он к утру.

Сынок вернулся, в права вступил и быстренько сложил дважды два. Судите сами. На казнь смотреть не стала, побежала ёлочки сажать. Деревца особенные. Он к себе того стражника что её в чулане стерёг на допрос. Парень и не запирался. А чего ему скрывать от господина?

Барчук — Чего раньше-то молчал?

Тот — Так ить приказу говорить не было. Приказали- поведал.