Диктатор

И тут что-то тревожное подкосило ее радость. «Первомайский праздник! До него осталось всего несколько дней! — Все похолодело в душе Ларисы.— Значит, Тухачевский будет занят военным парадом! И ты не сможешь связаться с ним». Она едва не потеряла сознание от предчувствия грозно надвигавшейся беды.

— Да ты совсем больная! — встревоженно воскликнул Андрей.— Приляг, я быстро соображу ужин.

— Спасибо, милый, но я по дороге перекусила, сыта. К тому же очень кружится голова.

Он подошел к ней, нежно поцеловал.

— Ты пила вино? — удивился он.

— Да, на работе,— казня себя за то, что принуждена лгать, смущенно ответила Лариса,— Отмечали день рождения подруги, выпила капельку за ее здоровье…— Она стала противной самой себе.— А ты что, недоволен?

— Нет, почему же.— Андрея успокоил ее ответ,— По такому случаю можно бы и не капельку. И все же тебе надо хоть немного перекусить.

Спать в этот вечер не хотелось, и хотя Лариса сделала вид, что уснула, тревога не давала забыться, тревога стучала в виски, ее то знобило, то обдавало жаром. Она не переставала перебирать в уме возможные варианты встречи с Тухачевским, но ничего путного не приходило в голову.

Убедившись, что Андрей крепко спит, она осторожно вытащила из сумочки пакет и спрятала его под диван, решив на следующий день перепрятать его в более надежное место…

Утром, идя на работу, Лариса решилась на отчаянный шаг: подойдя к телефону-автомату и убедившись, что вблизи нет желающих позвонить, пальцами, дрожащими от волнения, стремительно набрала номер квартирного телефона Тухачевского. Раздались длинные гудки. Лариса тщетно ждала, что кто-нибудь возьмет трубку. Предположив, что ошиблась номером, она позвонила еще раз. И снова никто не ответил. Лариса решила в течение дня непременно дозвониться до маршала, Нины Евгеньевны или их дочери Светланы и как-то убедить кого-либо из них встретиться с ней в условленном месте. Но, как на грех, телефон молчал и днем и вечером. Воспользовавшись тем, что Андрей дежурил в редакции по номеру, она вышла к уличному телефону даже после полуночи, но результат был все тот же, и она снова провела беспокойную бессонную ночь.

К исходу второго дня Лариса решилась позвонить Тухачевскому в Наркомат обороны, благо в свое время он дал ей все свои телефоны, кроме дачного.

— Аппарат Маршала Советского Союза товарища Тухачевского.— Казалось, на ее звонок отвечает диктор московского радио, передающий важную информацию.

— Соедините меня, пожалуйста, с товарищем маршалом,— не узнавая своего голоса, попросила Лариса.

— Кто его спрашивает?

— Знакомая,— брякнула Лариса первое, что пришло на ум.

— Соединить с товарищем маршалом, к сожалению, не могу — Теперь голос дежурного выражал явное недовольство тем, что его беспокоят по пустякам.— Его нет на службе.

— А когда он будет? — набралась нахальства Лариса.

— Он мне об этом не докладывает.— Дежурный говорил с ней уже на грани грубости.— Думаю, что только после Первомайского праздника,— все же помягче добавил он, видимо опасаясь, что может обидеть знакомую маршала.

— Извините,— пролепетала Лариса, чуть не плача: все, что она была способна предпринять, рушилось: ведь Олег ясно сказал ей, что сейчас дорог каждый день. А теперь, может быть, и каждый час.

Пришедший праздник не радовал Ларису: он был омрачен тяжелыми, не утихающими ни на минуту думами и, по существу, оказался вычеркнутым из ее жизни.

Еще две недели назад, когда у нее на работе формировалась колонна для участия в первомайской демонстрации, Лариса, сославшись на то, что ей не с кем оставить дочку, попросила не включать ее в число участников. Теперь же она решила обязательно пойти на Красную площадь, чтобы самой убедиться, будет ли Тухачевский на трибуне Мавзолея в числе высшего командного состава Красной Армии. И если будет, то после демонстрации, решила Лариса, она отправится к Дому правительства на Берсеневской набережной и попытается перехватить Тухачевского, когда он приедет домой.

Секретарю профкома Дергачу она объяснила, что договорилась оставить ребенка у соседки и что горит желанием пройти в колонне демонстрантов и выразить там свои патриотические чувства. Высокая патетика, к которой прибегла Лариса, покорила Дергача, и он обещал, хотя все кандидаты уже утверждены в инстанциях, включить ее в список демонстрантов.

Военный парад начался, как всегда, в тот момент, когда часы на Спасской башне отбивали последний, десятый, удар, демонстрация же — еще позже, после окончания парада, а между тем демонстранты обязаны были явиться в условленные места сбора не позже семи ноль-ноль утра.

Местом сбора колонны, в которой шла Лариса, был назначен Рождественский бульвар. Отсюда демонстранты, сливаясь с другими колоннами, медленно выдвигались к Историческому музею.

Рождественский бульвар встретил Ларису веселым, разухабистым перебором гармошек и веселой песней:

Утро красит нежным светом
Стены древнего Кремля.
Просыпается с рассветом
Вся советская земля!