Диктатор

— Возьмите и меня! — Андрей чувствовал, что вот-вот потеряет разум.

— Не спешите, всему свой черед,— многозначительно бросил ему высокий.— И не раскисайте как баба!

Обезумевший от горя Андрей уже не слышал, как они спускались по лестнице.

«Револьвер, этот проклятый револьвер,— металось в его сознании.— Но в обойме нет ни одного патрона…— Он встрепенулся как очумелый.— Но я же не сказал им, что револьвер без патронов! Если бы я сказал им это, все было бы совсем по-другому!»

Он ринулся из комнаты, прыгая через ступеньки лестницы, и выбежал из подъезда на улицу. Здесь уже никого не было. Какой-то прохожий удивленно и с опаской посмотрел на него и ускорил шаг.

Андрей не помнил, как дотащился до лестницы, как поднялся наверх, как рухнул на диван…

И вскоре будто сквозь сон услышал звенящий от счастья, как праздничный колокольчик, голос Жени:

— Папочка, как чудесно мы с тетей Бертой погуляли! Мы были в цирке шапито, ели мороженое! Там столько детей, там так весело!

Она влетела в комнату, сразу же уселась на свою лошадку и принялась качаться на ней, громко и весело смеясь.

Андрей с трудом оторвал голову от подушки.

— А мама уже вернулась с демонстрации? — все так же беззаботно щебетала Женя.— Она видела там товарища Сталина?

— Вернулась…— глухо проговорил Андрей.

— А где же она?

— Ее срочно вызвали на работу.

— А почему ты такой невеселый? — насторожилась Женя.— Ты, наверное, очень скучал без меня?

— Да, да,— Андрей никак не мог взять себя в руки и делать вид, будто ничего не произошло.— Конечно, скучал… Очень…

Глава двенадцатая

За окнами кремлевского кабинета Сталина сгущалась ночь. Обычно в это время суток он был уже на даче, но сегодня задержался, чтобы ответить на письмо преподавателя средней школы Мартышина.

Сталин отложил в сторону только что исписанные листки бумаги и откинулся на спинку стула. «Чем объяснить, что у великих людей чаще всего вырастают непутевые дети? — с досадой подумал он.— Если следовать законам логики, то все должно быть наоборот. Кто может объяснить эту загадочную закономерность?»

Он снова взял листки в руки и перечитал текст:

«Преподавателю т. Мартышину.

Ваше письмо о художествах Василия Сталина получил. Спасибо за письмо.

Отвечаю с большим опозданием ввиду перегруженности работой. Прошу извинения.

Василий — избалованный юноша средних способностей, дикаренок (тип «скифа»!), не всегда правдив, любит шантажировать слабеньких «руководителей», нередко нахал со слабой или — вернее — неорганизованной волей.

Его избаловали всякие «кумы» и «кумушки», то и дело подчеркивающие, что он «сын Сталина».

Я рад, что в вашем лице нашелся хоть один уважающий себя преподаватель, который поступает с Василием, как со всеми, и требует от нахала подчинения общему режиму в школе. Василия портят директора, вроде упомянутого вами, люди-тряпки, которым не место в школе, и если наглец Василий не успел еще погубить себя, то это потому, что существуют в нашей стране кое-какие преподаватели, которые не дают спуску капризному барчуку.

Мой совет: требовать построже от Василия и не бояться фальшивых, шантажистских угроз капризника насчет «самоубийства». Будете иметь в этом мою поддержку.

К сожалению, сам я не имею возможности возиться с Василием. Но обещаю время от времени брать его за шиворот.

Привет!

И. Сталин».