Диктатор

Сам Большой зал своим оформлением под помпезную роскошь меня не очень поразил, хотя великолепной иллюзией ясного солнечного утра, которая укрывала потолок зала, пару минут я полюбовался. Но это я, взрослый человек, закаленный опытом путешествий, а также многочисленными фильмами, книгами и компьютерными играми. А вот мелкие спиногрызы вылупились на убранство Большого зала, пораскрывав рты. Даже Малфой был в некотором шоке. Как чувствовали себя, видя такое великолепие, магглорожденные волшебники средних веков (да и нового времени, пожалуй, тоже), прожившие всю жизнь в условиях, которые если и отличались от хлева, то не намного? Угадать безошибочно совсем несложно. Ну а если учесть, что готический зал, отделанный с пышностью барокко, этакую недостижимую мечту большинства простолюдинов, они в лучшем случае видели только издалека, и уж точно их там просто так от пуза не кормили… Слово "рай" — тусклое и невнятное понятие по сравнению со всем этим великолепием.

Сев за стол Слизерина, наш факультет приступил к еде. Особо вычурного этикета не было, как и пары десятков столовых приборов у каждой тарелки, хотя оба старосты делали строгие замечания особо голодным детям, подзабывшим в попытке поскорее насытиться о правилах приличия. Впрочем, где-то прокололся и я, так как Малфой пару раз посмотрел на меня недовольно. Посмотрел, но ничего не сказал.

Пища была не слишком разнообразна и, на мой взгляд, не слишком обильна. Овсянка, вареные яйца, тосты из белого хлеба (чертовы лимонники, не едят ржаного), фрукты. Запивать это все нужно было тыквенным соком, лично мне мерзким даже на запах. Не так вкусно и сытно, но, быть может, такой скромный завтрак должен был скомпенсировать вчерашнюю обжираловку на праздничном пиру.

Впрочем, еда была далеко не самым важным для меня в это утро. Наконец-то моя голова заработала на полную мощность, и я окончательно осознал и принял для себя то, что мне тут теперь жить. А раз так, нужно внимательно присмотреться к преподавателям, от которых будет зависеть моя, в буквальном смысле, шкура в ближайшие девять месяцев как минимум. Конечно, где-то там, в большом мире есть еще родители Крэбба, а также прочие персонажи, вплоть до Темного Лорда и британской королевы, но все это коснется меня потом. Сейчас же важнее всего составить свое впечатление о профессорах, ибо они тут мать, отец и палач для студентов. Сравню, что я знаю из канона и что я вижу собственными глазами.

Итак. По центру учительского стола (хотя тут не СССР и он называется профессорским) в кресле, подозрительно похожем на трон, сидит он — Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор: профессор трансфигурации, директор Школы чародейства и волшебства Хогвартс, кавалер ордена Мерлина первого класса, Великий волшебник, Верховный чародей Визенгамота, президент Международной Конфедерации Магов. Известен как сильнейший волшебник своего времени. Что можно сказать? Длинная белая борода, усы и пряди седых волос, ниспадающие волнами на обычную мантию серого цвета, а также широкие лохматые брови и очки-половинки как своеобразная карнавальная маска закрывают практически все зоны лица, доступные для чтения даже опытному физиономисту. Сейчас директор спокойно восседал в своем кресле, вкушал вареное всмятку яичко и заедал его копченой рыбой. Сказать пока ничего нельзя, но! Даже не зная канона наперед, можно с уверенностью утверждать — никаким идиотом Дамблдор не был. Не бывает у дурачков столько академических званий и столько важных должностей, одна из которых вообще уровня генсека ООН.

Как будто почувствовав мои мысли, Дамблдор кинул на меня вопросительный взгляд. Я резко перевел фокус на рыбу в его руках и изо всех сил сосредоточился на образе этой долбаной копченой селедки, постаравшись оставить в голове только одну простую мысль: "Блин. Я тоже хочу!" Спустя пару мгновений директор равнодушно отвернулся к столу гриффиндорцев.

Фух. Пронесло. Так. Как я мог забыть, что директор — профи-мозголаз? Так что в глаза ему не смотрим ни в коем случае. Что будет, если он увидит в мозгу не Крэбба, а меня, то есть совершенно левую личность, да еще с подозрительно обширным знанием будущего, думать не хотелось совсем. Ну не люблю я быстрые и кровавые концовки.