Диктатор+Бонус

Через щель в двери я замечаю яркий свет и понимаю, что мои не спят. Открываю замок своими же ключами и прохожу внутрь, натыкаясь взглядом на заплаканные лица сестры и матери. 

— Что случилось? — спрашиваю сдавленным голосом в надежде, что ничего серьёзного не произошло. 

Мать с Катькой удивленно вскидывают на меня глаза и синхронно подносят руку к лицу, стирая влагу с глаз. 

— Катя беременна, аборт делать поздно, а Слава отказался от ребёнка, — обречённо говорит мама, и грудь сдавливает так, что я не могу сделать ни одного вдоха. Вот они, настоящие мужики – заделали ребёнка и смылись в кусты. 

— И что... что вы будете делать? — стараясь не встречаться с ними взглядами, спрашиваю я, снимая обувь и верхнюю одежду. 

— Мне предложили взять дополнительные смены, а Катьку удалось устроить ко мне на хлебозавод вахтершей. Посидит до декрета, там и тепло, и обед дают, да и какая-никакая копеечка капать будет. Ничего, доченьки мои, вас вон как-то одна вырастила – и внучка поднимем. 

Мне становится безумно жаль мать. Она столько лет работает на износ почти без выходных, и, казалось бы, уже мы должны ей помогать, но прибавляем все больше и больше хлопот. 

Я молчу о себе. Боюсь, еще одна беременность в нашей семье вызовет озеро слез. Поэтому тихонько сажусь на край дивана и обнимаю Катьку. 

— Все будет нормально, систер, это сейчас ситуация кажется безвыходной, а года через три будешь смеяться, вспоминая о своих страхах, — наверное, это именно то, что я хотела бы услышать сама. Мне не хватает поддержки со стороны близких и крепкого мужского плеча. Я так зла и на Олега, и на Славу, но умом все же понимаю, что это полностью наша вина. Выбрали не тех мужчин, да ещё и не позаботились о контрацепции.

— Легко тебе говорить, — фыркает сестра, отстраняясь от меня, словно моя вина в том, что в ближайшем будущем она окажется матерью-одиночкой. — У тебя-то и мужик обеспеченный, и туалет небось будет побольше нашей комнаты. 

Ее слова бьют меня, словно пощечины. Я понимаю, что это говорят в ней эмоции, но мне тоже непросто. А ещё совершенно не так, как она считает. 

— Катя! — шикает мама. — Что ты несешь? В постель ко всяким Славикам надо было меньше прыгать, тогда, возможно, нашла бы себе такого же порядочного парня, как у Полинки.

Катя лишь фыркает в ответ, поглядывая в мою сторону презрительным взглядом, и я боюсь, что она возьмёт и ляпнет о том, насколько мой мужчина «порядочный».

— Давайте спать, — спешу предложить я, потому что в темноте не будет видно моих слез, которые я с таким трудом сдерживаю в себе. 

Сон не идёт. Я верчусь из стороны в сторону, морщась каждый раз, когда продавленные пружины  дивана издают пронзительный звук. Подушка уже давно мокрая от моих слез, а в голове наконец-то выстраивается цепочка моих действий, если Олег так и не появится. 

Мне придётся взять академотпуск и забыть о Германии. 

Исаев говорил, что квартира оплачена на полгода вперед и при любом раскладе я смогу там жить это время. Значит, у меня есть время до июня, чтобы найти жильё поскромнее. А ещё собрать денег и купить необходимые вещи для малыша. 

Либо можно подкараулить Олега, выспросить о его передвижении у Миши, например, и потребовать хотя бы платить алименты. 

Кажется, все было не так плохо, как я предполагала, но что я могла сейчас понимать о том, как это — быть матерью-одиночкой, любить недостижимого мужчину и каждый день разглядывать его фото, на которых он с другой женщиной? Все это мне еще предстоит пережить в будущем, и пока что я даже думать об этом не хочу.

Мать встала на рассвете, тихо собралась и ушла на работу. Я, стараясь не разбудить Катьку, вылезла из постели и открыла дверцу шкафа. На полке, где все ещё лежала моя одежда,  сложенная ровной стопочкой, нашла свои джинсы и всунула руку сначала в один карман, а потом и во второй. Тело покрылось липким потом, и я лихорадочно начала перебирать одежду. Потому что я точно знала, что спрятала деньги именно там. Почти год я копила на поездку по обмену в Германию, и сейчас этих денег нет. 

Мне стало страшно. На что я буду жить, когда не смогу работать? 

— Кать, Кать! Проснись! 

— Ум? Поль, отстань, который час, а? 

— Кать, ты брала деньги? 

— Какие? 

— На верхней полке, в моих джинсах, — взволнованно произношу я. Неужели в нашу комнату кто-то пробрался и обокрал? Почему тогда ничего больше не пропало? 

— Не видела я никаких денег. Дай поспать. 

Я всегда с первого взгляда могла понять, когда сестра врет. По тембру голоса. По интонациям. По бегающим глазам и натянутым скулам. 

— Кать, не прикидывайся, где деньги? 

Минута молчания, потом сестра все же  переводит на меня взгляд и закатывает глаза. 

— Брось, Полин, на хрен тебе эти деньги, если ты там купаешься в золоте? Ну потратила я их, подумаешь, попроси своего женатика, и он выдаст тебе в несколько раз больше. 

— На что ты их потратила? Там же было...  много... 

Мой голос не слушает меня. Я прикрываю глаза и сползаю по стенке на пол, потому что ноги отказываются слушать меня.