Дилемма

– Я стоял вон там, и мне слышно было самолет, он шумел больше, чем обычно, и я посмотрел вверх и увидел его, он летел очень низко. Я знал, что в этот момент он должен быть выше, я часто за ними наблюдаю, часто вижу их сразу после взлета. Но этот не поднимался выше, как должен был, он словно замер посреди неба. И потом он упал.

Кровь так громко стучит у меня в ушах, что я с трудом улавливаю смысл его слов. «Я знал, что в этот момент он должен быть выше, я часто за ними наблюдаю, часто вижу их сразу после взлета». Но самолет, который разбился, тот самый, на котором должна была лететь Марни… он же разбился через двадцать минут после взлета. Я помню свои подсчеты: самолет разбился в одиннадцать пятьдесят пять, через двадцать минут после намеченного времени вылета. Время вылета было одиннадцать тридцать пять. Почему же человек на видео говорит, что он упал сразу же после взлета?

Пальцы у меня трясутся, я с трудом удерживаю телефон. Возвращаюсь к новостному сообщению, изучаю текст, отчаянно пытаясь найти какую-то информацию, которая подтвердила бы – да, я прав, а все остальные ошибаются, самолет рухнул не сразу после взлета, а уже через двадцать минут после того, как поднялся в воздух. И вижу это, черным по белому: «Самолет рухнул через три минуты после вылета из Каирского международного аэропорта». Я цепенею. Единственный вариант, при котором он мог упасть сразу после взлета… это если он вылетел позже намеченного.

У меня перехватывает дыхание. Комната вращается вокруг меня. Я закрываю глаза, приказываю себе собраться. Нельзя впадать в панику. Все будет нормально, мне просто надо высчитать время, когда на самом деле поднялся в воздух этот самолет. Похоже, я не в состоянии проделать простую арифметическую операцию. Я заставляю себя сосредоточиться. Итак, самолет разбился через три минуты после начала полета. Я знаю, что он разбился в одиннадцать пятьдесят пять. Значит, надо просто вычесть три из одиннадцати пятидесяти пяти, чтобы получить реальное время вылета. Пятьдесят пять минус три. Получается пятьдесят две минуты. То есть самолет вылетел не в одиннадцать тридцать пять, а в одиннадцать пятьдесят две, с задержкой в семнадцать минут. А рейс, которым Марни летела из Гонконга? Он должен был прибыть в Каир в десять пятнадцать. Но авиаприложение, с которым я до этого сверялся, подтвердило, что ее рейс прибыл в одиннадцать двадцать пять. Если самолет Каир – Амстердам вылетел только в одиннадцать пятьдесят две, значит…

К горлу подступает рвота. Метнувшись в ванную, я встаю над раковиной, уцепившись за нее руками, и пытаюсь справиться с тошнотой. Я гляжу на свое лицо в зеркале, отчаянно ища, за что бы зацепиться, как не позволить захлестнувшей меня панике выйти из-под контроля. Что, если Марни успела на этот рейс? Но она не могла. Я бы знал. Я бы почувствовал, если бы с ней что-то случилось. Она – часть меня, и я бы это знал. Марни в безопасности. Наверняка. Так должно быть.

Такое ощущение, что из всех пор у меня сочится пот. Я почти задыхаюсь от жара. Сдираю с себя одежду. Пуговица на джинсах слишком тугая для моих пальцев. Но наконец я стою совсем голый. И весь трясусь. Открываю дверцу душа и шагаю, нет, почти падаю внутрь. Слепо нашариваю регулятор крана. Вода низвергается вниз, колотит меня по темени, наполняет рот, нос, глотку, пока инстинкт не вынуждает меня сделать вдох. Я в состоянии внутренне твердить лишь одно: Марни в безопасности, так должно быть, Марни в безопасности, так должно быть.

Заставляю себя вылезти из душевого отсека, заворачиваюсь в полотенце. Из сада доносится взрыв музыки, втаскивающий меня обратно в реальность. Нет, я больше не могу себя обманывать. Возможно, Марни вовсе не в безопасности. Возможно, она успела на этот страшный рейс. У нее было не десять минут, а целых двадцать семь.

Если только ей не пришлось переходить в другой терминал. Я не знаю, сколько вообще терминалов в Каирском аэропорту, один или больше. Но я могу выяснить. Сидя на изогнутом краю ванны, я берусь за телефон и набираю в строке поиска «сколько терминалов в каирском аэропорту». Тут же появляется ответ: «ТРИ». Я чуть не разражаюсь истерическим хохотом: они будто нарочно использовали прописные буквы, чтобы меня успокоить. Теперь остается лишь удостовериться, что рейс, которым Марни летела из Гонконга, прибыл в Каир на один терминал, а рейс Каир – Амстердам отбыл с другого.

– Ну пожалуйста, – бормочу я. – Пусть это будет другой терминал. Пожалуйста.

Вначале я нахожу первый рейс, из Гонконга. Он прибыл в терминал 3. Потом я ввожу номер рейса авиакомпании Pyramid Airways. Затаив дыхание, жду результата.

Вот он. Терминал 2.

Я облегченно закрываю глаза. Даже если эти терминалы достаточно близко друг от друга и от одного до другого можно дойти пешком, у нее было бы всего двадцать семь минут на то, чтобы выйти из самолета, покинуть терминал 3, пройти в терминал 2. И ей еще пришлось бы искать нужный выход на посадку.