Дилер реальности

В самолете я пыталась посмотреть все новостные ресурсы, рассказывавшие про то, что случилось с Каролиной. Информации было немного – в основном различные домыслы и интервью с самыми разными персонажами: известный дизайнер, работяга в синей униформе, пара топ-моделей, хипстеры-прохожие. Все как один повторяли: в это невозможно поверить, она ведь была так молода и прекрасна – как будто если ты безупречно красива, смерть должна обойти тебя стороной.

Однако я призналась себе, что в этой истории что-то не вяжется. Перед началом проекта «Хочу Супермодель» в корпорации наверняка изучали отчеты о физическом и психическом состоянии мисс Шиллер. Ни слова о наркотиках, никакого намека на суицидальные наклонности. Даже если эксперты о чем-то умолчали, то бульварная пресса обязана была что-то раскопать. Но нет, Каролина Шиллер обладала практически безупречной репутацией. А все сенсации, связанные с ее личной жизнью, сводились лишь к смене любовников – миллионера сменял мультимиллионер и дальше по возрастающей.

Почему-то я не смогла заставить себя позвонить тебе. Ты тоже не подавал признаков жизни. Кажется, мы были не готовы разговаривать друг с другом, пока не рассеется завеса тумана над этой трагедией. В смерти Каролины присутствовало что-то личное для нас обоих. Ты был архитектором ее неоднозначного перформанса. А я могла бы стать голосом разума, который предотвратил бы его. То, что смерть Каролины как-то связана с проектом «Хочу Супермодель», мне было очевидно, хотя ни малейших доказательств у меня не было.

Прилетев в Сингапур, я набрала номер Рамбана, когда ехала из аэропорта. Тот долго не отвечал, а потом принял звонок, будто второпях.

– Ты уже слышал?

– Конечно. – В его голосе звучало напряжение.

– У тебя есть какая-то информация, которой пока еще нет в новостях?

– Мы изучаем этот вопрос, Катрин, но пока ничего определенного. Думаю, сегодня чуть позже полиция выдвинет официальную версию.

Меня начинало злить его явное желание отделаться от меня, и я спросила прямо:

– Паоло, давай-ка честно. Смерть Каролины связана с тем, что она работала с нами?

На другом конце провода повисло молчание.

– Это не телефонный разговор, дорогая, – произнес наконец Рамбан.

– Другими словами, ты этого не исключаешь?

– Я ничего не могу исключать. А теперь, прости, я вернусь к работе. Журналисты атакуют меня со всех сторон.

– Что им известно о проекте для Азовстана?

– Ничего, помимо наших пресс-релизов. По крайней мере никто не связывает участие Каролины в проекте и ее смерть. Если мы будем вести себя разумно, эта связь может и не возникнуть, – последнюю фразу он произнес с нажимом.

Я ничего не ответила. Моя решимость докопаться до правды стала только сильнее. Для меня сомнений не было – смерть Каролины не просто связана с персональной реальностью, а является ее прямым следствием.

Вместо того чтобы ехать домой, я сняла номер в первом попавшемся отеле – мне нужно было поработать вдали от «жучков» Бьольверка и вездесущего взора отца. Оказавшись в номере, я принялась лихорадочно собирать данные, чтобы узнать о гибели супермодели как можно больше. В открытых источниках информации набралось немного. Каролина ушла из жизни в пентхаусе, куда она въехала за неделю до этого. Ее тело обнаружил официант, доставивший в номер поздний завтрак, заказанный с вечера. Сам официант почему-то был недоступен для интервью, за него давал комментарии сонного вида адвокат. Никаких подробностей о причине смерти не разглашалось. Представители итальянской полиции, как и PR-служба покойной супермодели, просили общественность воздержаться от домыслов по поводу произошедшего.

Я связалась с агентом Каролины, наврав, что мне поручено встретиться с ним от лица корпорации. Но меня явно опередили: тот всячески отнекивался, избегал конкретики и изображал горе от утраты (хотя несложно представить, как он озолотится на волне народного горя и эксклюзивах, связанных со смертью его клиентки). Отсутствие ответа – тоже ответ. Мои подозрения только усилились. Арендовав машину на весь день, я проехалась по нескольким новостным агентствам, конкурирующим с корпорацией отца. Те были весьма удивлены моему визиту, все же дочь Саула Гаади давно и прочно ассоциировалась у них с «Транс-Реалити». После дежурных приветствий я пыталась выяснить у них какие-то подробности. Но получала лишь плохо скрытое недовольство тем, как загадочно вела себя полиция и как агрессивно – корпорация моего отца. Оказывается, «Транс-Реалити» скупила все эксклюзивы и полностью контролировала информационный поток. Знакомый почерк. Я уже видела подобное в отчете по «Дню в раю». Исчерпав все другие идеи, я позвонила Игги Бьольверку, уверенная, что начальнику Департамента безопасности точно что-то известно.

– Дорогая, я знаю об этом деле не больше, чем ты, – журчал голос шведа в телефонной трубке. – Этот инцидент не входит в область моей компетенции. В отличие от твоей безопасности. Ты где? Все в порядке? Саул справлялся о тебе.

– Со мной все хорошо. Просто нужно побыть одной. Пытаюсь как-то примириться со случившимся.