Дилетант

«А не переехать ли мне в Шлимовск на постоянное место жительства? глубоко задумалась Маша, разглядывая листовки с фотографиями кандидатов. Город наводнен колоритными мужиками, есть где порезвиться. Москву я уже всю перелопатила, нетронутым остался один Аркаша. А здесь! Мэр — душечка, несмотря на отчаяние и то, что сердечко пошаливает. Джентльмен. Его зять Игорь не лишен шарма, не первая ракетка мира, конечно, по части мужской красоты, но гораздо симпатичнее обезьяны. А взгляд его так много обещает! Интересно, законтачился ли он с престарелой тележурналисткой или ему хватает Олеси? Так, кто дальше? Леонид Артурович Фельк. Импозантен, респектабелен и накормил „Башенкой лангуста“. Гениталии омара — на очереди. Хотя дальше любезностей у него явно дело не идет. После ресторана вполне могли бы прокатиться куда-нибудь вдвоем, в место дислокации двуспальной кровати. Но не предложил. Коммунист Елесенко. Видели, видели и с ним передачку. Подпирает потолок гипоталамусом. Ручищи волосатые, глазищи нахальные. Такой как зажмет, превратит в картофельное пюре. Шикарное одноклеточное. Инфузория в экспортном варианте. Николай Самарский. Неуловимая улыбка чеширского котяры. Как там мой Бублик поживает? У психопата Гилермана? Не прибил ли его еще Аркаша? Если прибил, то, наверное, заслуженно. Бублик такой же подлец, как и я. Значит, Самарский. Эх, познакомлюсь! Интуиция подсказывает, поле не вспахано, ждет трудолюбивой сохи. Внесу свой вклад в разорение машзавода номер три. И наконец, полковник Кукишев, зараза этакая! Тоже хорош, голубь! Если бы не его нацистские замашки, поставила бы его усы на первое место в моем мини-рейтинге мужской привлекательности. А я люблю военных, красивых, здоровенных! Молодец, Ника Сереброва. Хорошо устроилась. На широкой, основательной груди городского истеблишмента. Надо познакомиться с дамочкой, перенять опыт жизненного обустройства».

Манипуляции с коленом американца привели к плачевному результату. Лео, не в силах больше выносить мануального издевательства, набросился на Марию, но не рассчитал траекторию (подпортили все-таки ему в парке основные микросхемы). Клубок из двух тел скатился на пол, Маша въехала лбом в ножку дивана, Хантер с размаху впечатался в палас. К тому же, падая, Лео задел ногой утлый журнальный столик, да так неудачно, что тот перевернулся на спину Маше вместе со стопкой газет, бокалами и начатой двухлитровкой пепси. Наверное, так кричат раненые бегемоты.

— Спасибочки, — прохрипела мокрая и сладкая от пролитой пепси-колы Маша из-под Лео и столика. — Ну ты виртуоз! Незабываемые ощущения.

Глава 40

У Олеси не было наручных часов, а стрелки больших настенных — в зале ожидания — упорно показывали пятнадцать минут третьего. Два этих факта сделали Олесю персоной, чрезвычайно неудобной для окружающих. Она цеплялась ко всем с одним и тем же вопросом: «Сколько времени?»

По ее подсчетам, Игорь должен был прилететь на крыльях любви в Южный Валомей через три с половиной часа. Дорога была отличная, почти немецкий автобан, а желание Игоря увидеть любимую жену — грандиозным. И все-таки ни через три с половиной, ни через, четыре, ни через пять часов Игорь Шведов не появился у окошка справочной службы. «Предположим, телеграмма дошла за час. Никитишна получила ее и стала названивать Игорю. Или папе. И ни того ни другого не оказалось на месте. Значит, Игорь узнает о моем паническом послании, только вернувшись вечером домой…»

Поправки множились. Олеся сделала скидку на медлительность телеграфа и почтальона, на сердечный приступ Никитишны, на колесо, спустившее в дороге, на злодеев гаишников, чинивших препятствия на пути Игоря в Валомей. Когда причин для опоздания уже не осталось, страшная мысль посетила Олесю. Ее взволнованный Шведов не справился с управлением и теперь лежит в кювете колесами кверху и истекает кровью. А вокруг толпятся случайные люди и дисциплинированно не прикасаются к нему прежде, чем прибудут «скорая помощь» и госавтоинспекция.

Чудовищная картина заставила глаза Олеси наполниться слезами. В подобных размышлениях она провела остаток вечера. Ночной вокзал, даже несмотря на платный вход в здание и усиленные наряды милиции, малоподходящее место для девочки с голыми ногами и лифчиком, откровенно сверкающим из-под прозрачной грязно-серой майки. Если эта девочка не проститутка, конечно.

Так как Олеся и в кошмарном сне не могла причислить себя к касте любовных утешительниц, по мере приближения часовой стрелки к цифре двенадцать на циферблате, она чувствовала себя все более и более неуютно. Она сходила к расписанию и выяснила, что билет до Шлимовска стоит сто шестьдесят семь рублей и нет никаких шансов уменьшить эту сумму до десятки — уж десять рублей Олеся как-нибудь раздобыла бы. Она с грустью постояла около буфета, рассматривая бутерброды с ветчиной и сыром, золотисто-коричневые половинки жареных цыплят, заливное мясо на одноразовых тарелках и вдыхая запах дешевого кофе. Олесе снова хотелось есть.