Дилогия об изгоняющем дьявола

— Мать Индия зовет вас к себе, святой отец.

Киндерман вышел из палаты. Как только он скрылся из виду, Дайер, глядя в открытую дверь, улыбнулся.

— Прощай, Билл,— тихо проговорил он и снова углубился в чтение.

Вернувшись в участок, Киндерман миновал шумную приемную, вошел в свой кабинет и плотно прикрыл дверь. Аткинс уже ждал его, прислонившись к холодной стене. На сержанте помимо синих джинсов и теплой водолазки была надета блестящая черная кожаная куртка.

— Мы погружаемся слишком глубоко, капитан Немо,— посетовал Киндерман, грустно глядя в глаза своему помощнику.— Корпус может не выдержать такое давление.— Он не спеша подошел к столу.— То же самое и с моей обшивкой. Аткинс, о чем ты все время думаешь? Довольно! «Двенадцатую ночь» гонят не здесь, а в кинотеатре напротив. А это еще что такое? — Следователь нагнулся и, взяв со стола два рисунка, посмотрел на них, а потом исподлобья взглянул на Аткинса.— И это что, подозреваемые? — раздраженно вскинулся он.

— Никто в точности не запомнил их,— попытался оправдаться Аткинс.

— Сам вижу. Старик смахивает скорее на сушеный плод авокадо. А второй меня просто сбивает с толку. Разве у него были усы? Что-то я не припомню, чтобы в церкви мне хоть кто-нибудь обмолвился об усах.

— Это мисс Вольп вспомнила.

— Мисс Вольп...— Киндерман бросил рисунки на стол и устало потер рукой лицо.— Мисс Вольп, познакомьтесь, это Джулия Фебрэ.

— Мне надо вам кое-что сообщить, лейтенант.

— Только не сейчас. Неужели ты не видишь, что я готовлюсь к смерти? А ведь это требует от человека полной сосредоточенности и абсолютного внимания.— Киндерман тяжело опустился в кресло и уставился на рисунки.— Вот Шерлоку Холмсу было намного легче,— проворчал он.— Ему ведь не подсовывали таких портретов собаки Баскервилей. И уж конечно, мисс Вольп не идет ни в какое сравнение с Мориарти^[39].

— Пришло дело о Близнеце.

— Знаю. Оно передо мной на столе. Ну что, Немо, мы понемногу всплываем на поверхность? По-моему, видимость слегка улучшается.

— Лейтенант, есть новости.

— Не забудь о них. А вот у меня сегодня выдался чудеснейший денек в Джорджтаунской больнице. Неужели тебе не интересно?

— Что же там произошло?

— Пожалуй, я еще не готов к обсуждению. Тем не менее горю желанием узнать, что ты думаешь по этому поводу. Хотя пока это только теория. Понимаешь? Просто некоторые факты. Известный психиатр, занимающий в больнице видное место,— скажем, заведующий целым отделением,— делает зачем-то откровенно неуклюжую попытку выгородить одного из своих коллег — скажем, невропатолога, работающего над проблемами боли. Так вот, когда я спрашиваю психиатра, не напоминает ли ему определенный почерк руку одного из его коллег, он вдруг начинает притворяться. Психиатр целый час буравит меня взглядом, а затем очень четко и громко произносит слово «нет». И я, как опытная лиса, тут же делаю вывод, что между ними уже давно кошка пробежала. Может быть, я и ошибаюсь, но почему-то уверен, что прав. Ну и какое же умозаключение можно вывести из всего сказанного, Аткинс?

— Несомненно, психиатр хочет подставить невропатолога, но боится сделать это открыто.

— А почему, Аткинс? — выпытывал следователь.— Не забывай, ведь своим «нет» он вводит следствие в заблуждение.

— Вероятно, он чует за собой вину. Может быть, он и сам впутан в какую-то историю. Однако если он кого-то и покрывает, то его самого уж никак не заподозришь.

— Да, хитрая бестия. Но я с тобой вполне согласен. Однако должен сообщить и кое-что более важное. В городе Белтсвилл, штат Мэриленд, существовала когда-то больница для пациентов, умирающих от рака Врачи назначали безнадежным больным большие дозы ЛСД. Хуже ведь от этого уже не стало бы. Верно? Наркотик снимает боль. Однако странное дело: все пациенты независимо от своего прошлого и религиозных убеждений переживали одни и те же невероятные ощущения. Будто сквозь бесчисленные слои грязи, помоев, нечистот и прочей гадости они проникали в самые недра земли. Так вот, в короткие мгновения несчастные чувствовали себя частью этой мерзости, сливались с ней и растворялись внутри. И вдруг направление резко менялось. Они внезапно взлетали и двигались вверх до тех пор, пока все вокруг не преображалось до неузнаваемой ослепительной красоты. Тогда они вроде бы являлись пред ясны очи Господа, А он им и заявлял: «Придите же скорей ко мне, это же вовсе не Ньюарк!»