Дилогия об изгоняющем дьявола

— Ну так вот, про этого больного. Полицейские подобрали его в районе М-стрит. Он бродил по улицам и ничего не помнил. Он не разговаривал, к тому же у него не обнаружили никаких документов. Ну, в конце концов он так и остался в больнице.— Медсестра нервно затянулась сигаретой.— Ему поставили диагноз «кататония», хотя кто его знает, чем он на самом деле страдает. Я с вами буду откровенна. В общем, он так и не заговорил, и все эти годы его держали в обычной палате. До недавнего времени. Сейчас я об этом расскажу. Мы не знали, как его зовут, и сами придумали ему имя. Мы окрестили его Томми Подсолнух. В комнате для отдыха он весь день перебирался из кресла в кресло, чтобы сидеть на солнце. Он никогда не оставался в тени, и, если где-то появлялось солнце, Томми сразу же устремлялся туда.— Она еще раз пожала плечами.— Было в нем что-то милое и безобидное. Но, как я уже говорила, неожиданно все изменилось. В начале года он как будто стал понемногу выходить из своего замкнутого состояния. И мало-помалу начал издавать нечленораздельные звуки, словно хотел что-то сказать. Возможно, разум его и прояснился, но он так долго не пользовался речевым аппаратом, что из его горла вырывались только стоны и мычание.— Медсестра потянулась к пепельнице и потушила сигарету.— Боже мой, у меня из ничего прямо целая повесть получается.— Она виновато взглянула на следователя.— Короче, он вскоре заговорил, но у него начались приступы буйства, и мы поместили его в отдельную палату. Смирительная рубашка, стены, обитые войлоком, и все такое прочее. Он там находится с февраля. Так что не может иметь никакого отношения к этому делу. Но Томми утверждает, будто он и есть убийца, которому дали когда-то прозвище Близнец.

— Не понял?..

— Томми говорит, будто он и есть тот самый Близнец.

— Но вы же сами сказали, что его держат взаперти.

— Да, вот именно. Поэтому-то я и сомневалась, рассказывать ли вам про все это. Он ведь с такой же легкостью мог утверждать, будто он Джек Потрошитель. Так что... Но вот только...— Она не договорила, и в глазах ее мелькнула тревога.— Видите ли, на прошлой неделе, когда я давала ему таблетки торазина, он произнес одно слово...

— Какое?

— Он сказал: «Священник...»

Посреди большого зала при входе в отделение для буйных стояла круглая стеклянная будка дежурной медсестры. Девушка нажала на кнопку — металлические двери, отделяющие больных от внешнего мира, раздвинулись. Киндерман и Темпл шагнули внутрь, и створки дверей так же беззвучно сомкнулись за их спинами.

— Выбраться отсюда просто невозможно,— заявил Темпл. Находясь в раздражении, он вел себя бесцеремонно.— Сестра видит вас через стеклянную дверь и нажимает кнопку, чтобы выпустить наружу. Или вы должны набрать шифр — а это комбинация из четырех цифр, и к тому же она меняется каждую неделю. Вы все еще торопитесь увидеть его? — строго спросил он.

— Хуже от этого не будет.

Темпл, не поверив своим ушам, ошарашенно уставился на Киндермана.

— Но его палата заперта на ключ. Он в смирительной рубашке, и у него связаны ноги.

Следователь неопределенно пожал плечами.

— Я просто посмотрю.

— Это ваше право, лейтенант,— резко отрубил Темпл.

Он стремительно зашагал вперед по тускло освещенному коридору, и Киндерман поспешил вслед за ним.

— Не успеваем менять эти проклятые лампочки,— проворчал психиатр,— то и дело перегорают.

— Это не только у вас. Во всем мире так.

Темпл извлек из кармана огромное кольцо, на которое было нанизано множество разных ключей.

— Он вон там,— указал доктор.— Палата номер двенадцать.

Киндерман подошел к крошечному дверному оконцу и сквозь него принялся рассматривать обитую войлоком комнатку. Он заметил жесткий стул, раковину, унитаз и питьевой фонтанчик. В дальнем углу комнаты на кушетке сидел мужчина в смирительной рубашке. Лица его не было видно. Мужчина склонил голову на грудь, и его длинные черные волосы лоснящимися спутанными прядями свисали на лицо.

Темпл отпер дверь и распахнул ее, жестом приглашая лейтенанта войти.

— Будьте как дома,— съязвил он.— Когда закончите, нажмите кнопочку у двери палаты. Сестра вам откроет. А я буду у себя. Эту дверь я оставлю незапертой.— Темпл с отвращением посмотрел на следователя и чуть ли не бегом устремился к выходу.

Киндерман вошел в палату и тщательно прикрыл за собой дверь. С потолка свисала голая лампочка Она едва светилась, бросая зловещий красноватый отблеск на окружающие предметы. Киндерман взглянул на раковину. Кран подтекал, и стук: разбивающихся капель отчетливо слышался в тишине. Киндерман подошел к кушетке и остановился.

— Что-то уж больно долго ты сюда добирался,— раздался внезапно низкий и приглушенный голос пациента. Этот человек явно издевался над следователем.

Киндерман вздрогнул. Голос показался ему знакомым. Интересно, где он мог его слышать?

— Мистер Подсолнух? — обратился Киндерман к больному.

Мужчина поднял голову и мельком взглянул на следователя.

Киндерман чуть не задохнулся.

— Боже мой! — прошептал он и, пошатнувшись, отступил назад. Сердце его бешено колотилось.

Пациент скривил рот в довольной ухмылке.