Дилогия об изгоняющем дьявола

— Вы не поняли, на каком языке она говорила? — поинтересовался психиатр.

Крис отрицательно покачала головой.

— Вы верите в Бога?

— Нет.

— А ваша дочь?

— Нет.

Потом психиатр расспросил ее о подробностях течения болезни. Рассказ Крис обеспокоил его.

— Что это? — пытала его Крис, нервно сжимая побелевшими пальцами скомканный платок.— Что это за болезнь?

— Это что-то не совсем понятное,— уклончиво объяснил психиатр.— И если говорить начистоту, то ставить диагноз после такого кратковременного осмотра было бы с моей стороны крайне безответственно и неразумно.

— Но какие-нибудь мысли у вас должны быть,— настаивала Крис.

— Я понимаю, вам не терпится узнать хоть что-нибудь, поэтому я выскажу кое-какие предположения.

Крис напряженно кивнула и подалась вперед. Пальцы судорожно цеплялись за платок.

Она перебирала руками кружевную кайму, как будто это были тряпичные четки.

— Прежде всего могу сказать,— начал врач,— весьма не похоже, что она симулирует.

Кляйн одобрительно закивал головой.

— К такому предположению мы пришли по целому ряду причин,— продолжал психиатр.— Взять, например, ее болезненные и крайне странные судороги... И все же главным фактором я считаю изменение черт лица при разговоре с так называемым человеком внутри ее. Видите ли, подобные метаморфозы могут происходить лишь в том случае, если она сама верит в существование такого человека. В то, что в ней живет этот таинственный некто. Вы меня понимаете?

— По-моему, да.— От удивления Крис прищурила глаза.— Но я только никак не пойму, откуда это существо взялось! Я, конечно, часто слышала о раздвоении личности, но никаких объяснений мне при этом не давали.

— И никто не даст, миссис Макнил. Мы используем разные термины: «сознание», «разум», «личность», но на самом деле мы не очень четко представляем себе, что каждое из них означает.— Врач покачал головой.— Не знаем. Совсем ничего не знаем. Поэтому когда я начинаю говорить о раздвоении личности, то прекрасно понимаю, что все объяснения вызывают только еще большее количество вопросов. Фрейд считал, что некоторые мысли и чувства каким-то образом подавляются сознанием, но могут проявиться в бессознательном состоянии. Они активно проявляются в различных психических отклонениях. Давайте назовем эти подавленные чувства и эмоции диссоциирующими, так как слово «диссоциация» означает отклонение от основного потока сознания. Так вот, когда диссоциирующее становится самостоятельным или когда личность больного слабеет и дезорганизуется, может возникнуть психоз шизофрении. Он отличается от раздвоения личности,— предупредил психиатр.— Шизофрения означает расшатывание личности. Если же диссоциирующее может как-то выделиться и организовать подсознание больного, вот тогда эта часть начинает действовать вполне независимо; она становится самостоятельной личностью и может принять на себя также функции тела.

Врач вдохнул в себя воздух. Крис внимательно слушала его. Потом психиатр продолжил:

— Это одна из теорий. Есть еще несколько. Но, возвращаясь к Риган, хочу сказать, что у нее и намека нет на шизофрению, и ЭЭГ показала, что кривая работы ее мозга совершенно нормальная. Поэтому я склонен отвергнуть все подозрения на шизофрению. Остается истерия.

— В которой я и находилась всю прошлую неделю,— пробормотала Крис,

Психиатр чуть заметно улыбнулся.

— Истерия,— продолжал он,— это форма невроза, при которой эмоциональное расстройство превращается в телесное. При психоастении, например, человек теряет способность осознавать свои поступки и, делая что-то сам, приписывает это «что-то» другому лицу. Хотя в этом случае другая личность осознается им не до конца. У Риган несколько иной случай. Мы подошли к тому, что Фрейд называл трансформированной истерией. Она вырастает из бессознательного чувства вины и необходимости понести наказание. Диссоциация здесь играет первостепенную роль, я бы даже сказал, не только диссоциация, но и само раздвоение личности. При этом могут наблюдаться и судороги, как при эпилепсии, галлюцинации, чрезмерное возбуждение.

— Да, все это похоже на ее состояние,— уныло подтвердила Крис,— А вы как считаете? То есть все, кроме чувства вины. Какую вину она может за собой чувствовать?

— Ну, первое, что приходит в голову,— продолжал психиатр,— это развод. Дети часто считают, что родители расстаются именно из-за них, и поэтому принимают всю вину на себя. Но в данном случае такое можно только предположить. Я вот еще о чем думаю: у девочки могла развиваться депрессия на почве размышления о смерти — та-натофобия. У детей она часто сопровождает чувство вины и возникает на почве страха потерять кого-нибудь из близких. В результате развиваются нервное расстройство и возбудимость. Вдобавок вина здесь может быть просто неизвестна. Ее трудно выявить конкретно,— закончил врач.

Крис замотала головой.

— Я запуталась,— пробормотала она.— Никак не пойму, откуда берется эта новая личность.