Димитров

Болгары присели, молчаливо ждали. Прошло немного времени, как блеснул фонарь, послышалась сербская речь. Бойцы поднялись и вновь построились в колонну. Показалось несколько человек в белых крестьянских домотканых бурках. Впереди — невысокий плотный человек с фонарем и возле него уже знакомый хлопец.

— Это они? — спросил человек с фонарем.

— Да!

— Кто у них главный?

— Я главный, — ответил Димитров и подошел к сербам.

Секретарь поглядел строго и буркнул:

— Что, разбили вас?

Никто ему не ответил. Секретарь поднял фонарь и вгляделся в лица нежданных гостей. Десятки глаз безмерно утомленных людей впились в него.

— Господин секретарь, — обратился Димитров, — мы политические эмигранты и пришли к вам просить защиты и покровительства.

— Не имею ничего против, — ответил секретарь, — но лучше бы вы остались в своих домах как победители. Сколько вас?

— Около пятидесяти человек.

— Да у нас в селе столько и домов-то не найдется. Куда же вас поместить?.. — секретарь задумался, а потом обратился к одному из сельчан: — Не поместить ли их в училище?

— А почему бы и нет…

— Хорошо, пошли! — секретарь кивнул болгарам, и те последовали за ним.

Болгар привели в небольшое школьное здание, и лишь открыли им комнаты, как они повалились спать.

Секретарь оказался очень любезным человеком. Наутро он прибыл со своими людьми, которые принесли четыре больших мешка, полных хлеба, сыра и сушеных плодов. Открыв двери, он спросил:

— Ну, как спали, братья?

— Хорошо, господин секретарь, отоспались, — ответило сразу несколько бодрых голосов.

— Хорош ли отель?

— Отличный! — ответил Димитров.

— Э, всяко в жизни бывает… Поешьте пока, а потом увидим, что дальше с вами делать… То ли повесим вас, то ли заколем… — ответил, улыбаясь, секретарь и, подмигнув пришедшим с ним крестьянам, добавил: — А ну, развязывайте свои мешки, угощайте людей! Чтоб не ругали нас, когда вернутся в Болгарию.

— Об этом и речи быть не может, — возразил Димитров. — Всегда будем вспоминать вас с благодарностью…

— Кто знает… — продолжил секретарь. — Я бывал в Болгарии…

— Когда?

— В Балканскую войну военнопленным. Хорошо вы тогда угостили нас, но и мы не были добрее. Что делать — война!

— Мучили вас там?.. — спросил Димитров.

— Мучить не мучили, но голодно было, — и секретарь вновь обратился к крестьянам: — Да чего же вы ждете, приглашайте людей. А вы, братья, садитесь, отведайте нашего сыра. Не бог весть какой, но лучшего не имеем. Садитесь, не стесняйтесь. Я сам был солдатом, понимаю в этих делах толк…

Бойцы расселись. Секретарь умиленно глядел на изголодавшихся людей.

— Забудется и это плохое время, уйдет, будто его и не было. Чего только не испытала моя голова! Когда были в Болгарии, помню, как один заступался за нас, пленных. Депутатом он был…

— Депутатом?

— Да, депутатом от рабочей партии. Хороший был человек… Георгий Димитров звали его. Приходил к нам, пленным, расспрашивал, как живем, в чем нуждаемся, подбадривал нас. Такие люди редко встречаются…

Болгары затихли, некоторые и есть перестали, уставились на серба.

— А вы лично видели этого Димитрова? — спросил Коларов.

— Я-то? Понятно, видел. И даже разговаривал с ним.

— А если теперь его увидите — узнаете?

— Как не узнать! Это был видный человек, носил длинную черную бороду. Красивый, стройный. Обязательно узнаю, как можно не узнать… Такие люди не забываются.

Все усмехнулись.

— Чему смеетесь! Мне не верите? Думаете, я лгу!

Тогда Димитров поднялся, подошел к сербу и, положив ему руки на плечи, сказал:

— Нет, брат, ты не лжешь!

Серб пристально поглядел ему в лицо, пытаясь припомнить что-то давным-давно минувшее.

— Рабочий депутат, о котором вы только что говорили, стоит перед вами… Вот он, тот самый Георгий Димитров, — сказал Коларов.

— Бог мой! Да неужто правда?

Он еще раз вгляделся в Димитрова и воскликнул:

— Брат Георгий, и я мог тебя не узнать! Прости, если можешь… — и, обняв Димитрова за широкие его плечи, поспешил высказать радость свою. — Как ты изменился, брат Георгий! Где же твоя борода?

— Сбрил.

— И хорошо сделал. Помолодел на десять лет…

Болгары сочувственно смотрели на разволновавшегося человека. А он все говорил:

— Вот, товарищи, гора с горой не сходится, а человек с человеком сойдутся… Когда же это было, когда было…

Перенесясь в ту далекую пору, серб увлеченно рассказывал о своих впечатлениях от Балканской войны, о жизни в Болгарии.

В гостеприимном сербском селе болгары пробыли только один день, а затем через Пирот и Ниш направились в Белград.

Открывался полный неизвестности путь эмиграции. Каждому было ясно, что о скором возвращении на родину и думать нечего. Димитрову и Коларову предстояла еще тяжелая борьба с сербскими властями в защиту многих тысяч болгарских эмигрантов.

По всем более или менее большим городам разбрелись отряды разбитой повстанческой армии. Сначала сербские власти приняли их как пленных, а затем как политических эмигрантов, несмотря на протесты болгарского правительства.

Уладив положение перешедших в Сербию революционных отрядов, Димитров и Коларов отбыли в Вену. Отсюда они послали свое знаменитое открытое письмо болгарскому народу: