Динь. История одной волчицы (СИ)

— То, что ты отдавала ему, было чувствами других волков к тебе. Туама, твоей матери.

— Змей говорил, что Туам больше не любил меня. Выходит, это моя вина?

— Змей умеет хорошо говорить, ты и сама скоро услышишь его, — Ветер поскреб копытом мрамор, — но я думаю, Туам любил тебя до конца своих дней. Потому что такую любовь невозможно скормить Тьме. Знаешь, о чем я не рассказал тебе, после того, как вернулся с севера?

— О чем же?

— Я летел далеко. Далеко за север, туда, где кончается земля и вновь начинается море. И я встретил там Фидем.

— Что?! — глаза Динь распахнулись от удивления.

— Она сидела на льдине, рядом с мертвым телом Туама, и Туам был таким, словно умер только что… Возможно, это было из-за холода. Когда я опустился на льдину рядом с ней, она посмотрела на меня и сказала: «Небесный свод закрыт для меня, словно мой Хранимый еще жив».

И мы осмотрели тело Туама, он был мертв и холоден, но Фидем не могла вернуться домой, в свое гнездо. И тогда я понял, что что-то изменилось в мире. Что-то, о чем не мог подозревать никто из нас. Смертный обрел бессмертие. Тело Туама было мертвым, но что-то живое его осталось в мире. Произошло ли это потому, что он любил тебя, Динь? Я не знаю… Я знаю только, что раньше волки умирали навсегда, их тело превращалось в прах, и ничего не оставалось, кроме их потомства. А Туам обрел нечто великое.

Я раскрыл свою сущность для Фидем и открыл для нее небо, и она улетела к Матери всех Стернов. А я вернулся к тебе.

— Значит… Туам жив? — прошептала Динь.

— Не таким, возможно, каким ты знала его на земле, но да, он жив.

Гул моря задрожал и зазвенел в воздухе, словно становясь плотнее и крепче, и простираясь над всем миром. Динь хотела было задать Ветру вопрос, но тот покачал головой, призывая ее к молчанию:

— Тише, отец-Небытие будет говорить.

Громогласный голос, идущий, казалось, со всех сторон, возвестил:

— Я призываю сюда Время!

Серебристый лев, окутанный мягким свечением, явился в одном из углов зала. Динь поклонилась ему, и он посмотрел на нее с бесконечной мудростью.

— Я призываю сюда Тьму, — мрачно возвестил голос Небытия, и в другом углу появилось нечто черное и ужасное. Приглядевшись, Динь узнала Дементозарда, тот насмешливо сверкнул алыми глазами.

— Мы собрались здесь, — прогремел Небытие, — чтобы принять в наш сонм еще одну Великую…

Динь растерянно оглянулась на Вента.

— Посстой, Небытие, — прошипел Дементозард, — она показала ссебя недостойной. Она ссструсила в поссследний момент. Она покончила жизнь сссамоубийсством, а это тяжкое пресступление. Она не может сстать Великой. Она отссступила передо мной — как же она ссможет со мной ссражаться?

— Ты… — выдохнула Динь, смело шагнув к Змею, — самое отвратительное, что есть в этом мире! Вся его гниль, вся его мерзость, вся его боль! Я никогда не боялась тебя и никогда не отступала перед тобой!

— Не отступишь, верю, и впредь, — сказал Небытие, — ты светлейшее из смертных созданий, которое я когда-либо видел…

— Был уговор, — прошипел Дементозард, — она должна была пройти до конца, но отсступила в посследний момент. Ты не можешшь нарушить его.

Динь посмотрела на Ветер, но тот грустно покачал головой.

— Я признаю твою правоту, — пророкотал Небытие, — но эта волчица станет Великой, потому что она показала себя достойной. На ее смертную жизнь выпало немало испытаний, и все она прошла с честью, не отступившись перед тобой, не боясь смерти и страданий. Она выходила к злейшим своим врагам, и где бы она ни была, она несла с собой свет.

Дементозард раскрыл пасть, но Небытие прервал его:

— Однако, ты прав. Вы должны были вступить в созданный мир одновременно, но ты, Тьма, войдешь в него раньше.

Ветер прикрыл глаза, Время опустило голову.

— И будешь сильнее. Души, живущие в мире будут всегда тяготеть к Тьме больше, чем к Свету. Тебе же, Динь, придется сражаться с ним каждую секунду своей будущей бессмертной жизни. И многим придется заплатить за твою ошибку.

Динь стояла молча, ошарашенная словами Небытия. Она не совсем понимала, что происходит, все было так внезапно, но она чувствовала, что только что случилось нечто непоправимое. Ветер опустил к ней морду и коснулся призрачной гривой ее ушей, будто желая подбодрить.

— Этого недостаточно… — прошипел Дементозард, — это плата мира, я же требую платы для себя.

Долго тишина стояла в мраморном зале, пока Небытие наконец не спросил:

— И что ты хочешь?

Дементозард указал кончиком хвоста на Ветер.

— Я хочу его свободу.

— Это невозможно! — Ветер поднялся на дыбы и оскалил зубы, — нельзя отнять свободу у того, кто из нее соткан!

— Я сссказал, — прошипел Дементозард, — и Небытие знает, что я имею право на эти притязания, ведь его сссущность противитсся созданию мира, а значит не вссе условия выполнены. Никто не может отнять сссвободу у того, кто из нее ссоткан. Кроме тебя ссамого.

Динь смотрела на Ветер. Тот стоял, с гордо поднятой головой, глаза его сверкали злобой, и казалось, что он сейчас накинется на Змея, но она чувствовала, что тот прав.