Дин Рид: трагедия красного ковбоя

Вращаясь среди делегатов съезда, которые олицетворяли собой лучшую часть советской молодежи, Дин внезапно увидел, что многие из них не соответствуют этому званию. Что многими из пришедших сюда двигают отнюдь не светлые порывы, а элементарные меркантильные инстинкты. Дин узнал, что делегатам выдавались специальные талоны на так называемый дефицит – вещи, которых в открытой продаже достать было невозможно (сапоги, рубашки, кожаные сумочки и портфели и т. д.). В киосках КДС продавались книги, которых в обычных книжных магазинах тоже было не достать: собрания сочинений Александра Дюма, Евгения Евтушенко, Вальтера Скотта, Майн Рида и других классиков советской и зарубежной литературы. А в буфете можно было наесться от пуза самых изысканных деликатесов по чисто символической цене (например, черной икры, сервалата или осетрины). В сущности, та же картина существовала и в других странах социализма – например, в той же ГДР, где Дин жил вот уже несколько лет. Правда, там в понятие дефицита входило значительно меньше вещей, чем в СССР, но в целом это явление там тоже присутствовало. Поэтому специальные инвалютные магазины типа советских «Березок» в ГДР тоже были (их начали открывать в 1973 году).

Совсем недавно, задумываясь над этими явлениями, Дин старался не драматизировать ситуацию, поскольку верил в то, что большинство советских людей выше этих трудностей (Дин привык мерить людей собственным аршином, поскольку сам был человеком без завышенных запросов). Теперь же у Дина как бы появились новые глаза: он стал иначе смотреть на ситуацию и пришел к выводу, что Купцов во многом прав – система постепенно гниет изнутри. Погоня за так называемой красивой жизнью может выбить почву из-под ног молодого поколения, которое не знало ни ужасов войны, ни голода, ни холода. Оно постепенно привыкает к ситуации, когда от него требуется только одно: провозглашать громкие лозунги на съездах и собраниях, а в обычной жизни напрочь про них забывать и жить вопреки этим самым лозунгам.

Кстати, эти мысли Дин поведал тогда же самому Юрию Купцову, когда они встретились в его холостяцкой квартире в номенклатурном доме в Воротниковском переулке (это жилье Юрий получил несколько лет назад). Юрий молча выслушал друга, сидя в мягком кресле и потягивая пепси-колу, которую Дин купил в «Березке», направляясь к другу.

– Помнишь, тогда, в Грузии, мы с тобой говорили о привилегиях, которые существуют в среде номенклатурных работников? – спросил Юрий. – Тогда еще можно было хоть что-то изменить, начни с этим борьбу. Теперь же все запущено настолько сильно, что ситуацию может изменить только революция снизу. Но если она произойдет, то страна просто рухнет.

– Ты забыл про революцию сверху, – подал голос Дин, который сидел за столом и тупо смотрел в экран включенного телевизора, который специально работал без звука.

– Этот вариант и вовсе безнадежный, – отмахнулся от друга Юрий. – На Брежнева работает все 4-е управление Минздрава и собирается поддерживать его жизнеспособность до последнего. Идиоты, они не понимают, что ноги они ему могут еще починить, но вот мозги вряд ли. У руля государства нужен умный и энергичный человек, который думал бы не о своих старческих хворях, а о будущем страны.

– В ГДР такой человек был, но месяц назад очень странно погиб в авиакатастрофе, – вспомнил Дин историю про Ламберца.

– Намекаешь, что и у нас возможно подобное? Спорить не буду, поскольку почти за пятнадцать лет работы в комсомольской номенклатуре насмотрелся на всякое. Однако у нас пока убирать некого – все смотрят в рот Брежневу и даже попыток не делают, чтобы занять его место. Хотя, скажу тебе по секрету, один такой человек все-таки есть.

Заметив вопросительный взгляд Дина, Юрий продолжил:

– Федора Кулакова прочат в преемники Брежнева. Ему в прошлом месяце исполнилось всего шестьдесят лет, и он полон энергии. С середины 50-х занимается сельским хозяйством и в ЦК вот уже тринадцать лет курирует эту область. Семь лет является членом Политбюро, русский. Короче, весьма перспективный руководитель.

– Тебе лично он нравится? – спросил Дин.

– Да я на любого согласен, лишь бы он выглядел здоровым и адекватным человеком. Ведь над нами скоро весь мир смеяться будет. Еще пара-тройка лет такой ситуации, и мы потеряем остатки нашего международного авторитета. Нас уже бьют по многим направлениям. Взять то же Хельсинкское совещание в 75-м. Мы ведь считали его своей победой, а теперь выходит, что просчитались. Так называемая «третья корзина» открыла администрации Картера возможность обсуждения темы прав человека и их нарушений в нашей стране. Картер лично принял у себя в Белом доме нашего диссидента Владимира Буковского, продемонстрировав тем самым всему миру, на кого он делает ставку в противостоянии с Советским Союзом.

– Разве диссиденты имеют такое влияние в вашей стране? – спросил Дин.