Дин Рид: трагедия красного ковбоя

Так что прав был Дин Рид, когда удивлялся тому, что его возлюбленная так нелестно отзывается о своей стране. Ему было с чем сравнивать, а Киви, как и большинство ее коллег, пребывала в заблуждении относительно того, как хорошо людям живется на Западе. Она ведь видела его пусть и близко, но все-таки на расстоянии (во время своих заграничных командировок). А Дин не только там родился, но и успел вдоль и поперек изучить тамошний шоу-бизнес. И понял, что это такая клоака, в которую лучше не соваться. Причем он наверняка не заблуждался и по поводу советского шоу-бизнеса, поскольку знал его уже пять лет. Просто в сравнении с западной советская культурная клоака казалась ему раем.

И еще несколько мыслей по этому поводу. Какие цели перед собой ставили те, кто хотел наставить Дина Рида «на путь истинный»? Чего они добивались? Хотели, чтобы он стал таким же, как и они: на словах хвалил советскую власть, а в душе ее люто ненавидел? Или, может быть, рассчитывали, что он, после того как они «раскроют» ему глаза, расплюется с этой властью и никогда больше сюда не приедет? А то и начнет говорить диаметрально противоположное: ругать эту самую власть на чем свет стоит? Если это так, то у советской творческой элиты и впрямь мозги были набекрень. Вместо того чтобы протянуть руку дружбы иностранцу, который поставил целью возвеличить их родину, они все силы бросали на то, чтобы сделать из него врага собственной родины.

Можно себе представить, какие мысли одолевали Дина, когда он в минуты одиночества задумывался над этой ситуацией. Может быть, вспоминал слова того итальянского кинобосса из компании «АНИКА», который был уверен в том, что советская интеллигенция душой давно продалась Западу? Вот почему в свете всего вышесказанного надо отдать должное Дину Риду – врагом Советского Союза он так и не стал.

Однако вернемся в конец 1971 года.

Католическое Рождество Дин и Киви тоже встретили вместе у друзей. Потом им пришлось на какое-то время расстаться: Киви уехала к подруге, а Дин предпочел вернуться в гостиницу. И там на него внезапно снизошло поэтическое вдохновение. Он вдруг вспомнил свою дочь Рамону, которая находилась от него за сотни миль, и буквально за считаные минуты, глядя на ее фотографию, стоявшую на его столе, написал стихотворение под названием «В ночь под Рождество» (Поэма для Рамоны).

Тихо падает снег,
как оборванный смех.
Он летит и летит,
словно ищет ночлег.
Я слежу из окна
за звездой на трубе.
Ну а мысли бегут,
как щенята, к тебе.
В эту ночь постучит
Санта-Клаус к тебе.
В эту ночь прилетит
Микки-Маус к тебе.
И с метелью в родстве —
аж малиновый нос —
в ночь по тихой Москве
зашагал Дед Мороз.
В США Рождество,
Новый год – в СССР.
Но одно волшебство —
в гуще елочных сфер…
… Ну а с фото глядит
мне Рамона в глаза.
(Только глянец блестит,
как шальная слеза.)
Я хотел бы сейчас
долететь до нее
и увидеть цветы
и родное жилье.
Санта-Клаус, спаси,
дай оленей мне в путь,
чтоб промчать по Руси
и на небо взглянуть.
И, взлетев в небеса,
отыскать на земле
дом, где вспыхнет роса
из окна на заре…
Мне обратно пора
из чудесного сна.
Спит моя детвора.
Ночь тиха и ясна.
Прячет месяц края
в серебристую пыль.
Эта сказка моя
превращается в быль.

Новый год Дин и Киви собирались встречать вместе в веселой компании своих друзей в Москве. А за несколько часов до его наступления произошел случай, который обрадовал обоих влюбленных. В гостиничный номер Дина постучали, и, когда хозяин открыл дверь, на пороге возник представительный мужчина с увесистым пакетом в руках. Переступив через порог, незнакомец протянул пакет Дину и сопроводил свои действия словами:

– Мистер Рид, вам и Эве Киви велела передать свои наилучшие пожелания и поздравление с Новым годом Екатерина Алексеевна.

Затем мужчина откланялся и покинул номер так же стремительно, как и появился в нем. Дин с удивлением взглянул на Киви:

– Кто эта Екатерина Алексеевна?

Киви в ответ всплеснула руками и радостно сообщила своему возлюбленному:

– Какой же ты темный, не знаешь министра культуры СССР Екатерину Алексеевну Фурцеву!