Динамика бессознательного

[797] Многие в юности испытывают в глубине души панический страх перед жизнью (хотя в то же самое время жадно ее желают), и еще больше пожилых людей испытывают точно такой же страх перед смертью. Я знал тех, кто в молодости откровенно боялся жизни и кто впоследствии ничуть не меньше страдал от страха перед смертью. Когда они были молоды, о них говорили, что им свойственно инфантильное сопротивление естественным требованиям жизни; трезво глядя на мир, следовало бы сказать то же самое о них в старости, поскольку их страшит сходное естественное условие жизни. Мы настолько убеждены, что смерть – это просто конец какого-то процесса, что нам обыкновенно не приходит на ум трактовать смерть как некую цель, как ее достижение, хотя в молодости, в пору расцвета, мы без малейшего трепета ставим цели и воображаем достижения.

[798] Жизнь есть энергетический процесс. Подобно всякому другому аналогичному процессу, она принципиально необратима, а потому направлена к некоторой цели. Эта цель – состояние покоя. В конечном счете все, с нами происходящее, является следствием изначального нарушения состояния вечного покоя, которое беспрестанно пытается восстановиться. Жизнь телеологична par excellence[537], это внутреннее стремление к цели, и живой организм представляет собой систему направленных целей, которые ищут реализации. Пределом всякого процесса является его цель. Любой энергетический поток подобен бегуну, который прилагает величайшие усилия и всемерно себя изводит ради достижения цели. Юношеская тоска по миру и жизни, стремление к осуществлению высоких упований и отдаленных целей – очевидное телеологическое побуждение, которое мгновенно превращается в страх перед жизнью, в невротическое сопротивление, в депрессии и фобии, если на мгновение застревает в прошлом или уклоняется от риска, без которого незримая цель не может быть достигнута. С обретением зрелости, в наивысшую пору биологического существования, жизнь ни в каком смысле не останавливается. Столь же интенсивно и неумолимо, как рвалась вперед до наступления среднего возраста, она движется вниз, ведь цель больше не на вершине, а в долине, откуда начиналось восхождение. Кривая жизни подобна параболической траектории пули, которая, будучи выведена из первоначального состояния покоя, поднимается вверх и затем снова возвращается к состоянию неподвижности.

[799] Впрочем, психологическая кривая жизни не всегда соответствует этому закону природы. Порой расхождение начинает ощущаться уже на ранних стадиях жизненного пути. Биологически пуля летит вверх, но психологически задерживается. Мы тащимся следом за своим возрастом, цепляемся за детство, как бы не в силах от него оторваться. Мы останавливаем стрелки часов и воображаем, что тем самым остановили время. Когда, после некоторой задержки, мы наконец достигаем вершины, то психологически присаживаемся отдохнуть и, даже видя, как мы сами скользим вниз по склону, все равно бросаем тоскливые взоры на покоренный пик. Раньше страх служил препятствием для жизни, а теперь он точно так же стоит на пути смерти. Можно даже признать, что страх перед жизнью удерживал нас на пути вверх, но именно благодаря этой задержке мы настаиваем на своем праве подольше побыть на вершине, которой достигли. Пускай не приходится сомневаться, что, сколько бы мы ни сопротивлялись (о чем теперь горько жалеем), жизнь все равно возьмет свое, мы игнорируем это обстоятельство и не прекращаем своих попыток ее остановить. В результате наша психология утрачивает свою естественную основу. Сознание как бы повисает в воздухе, а кривая параболы идет вниз все быстрее и быстрее.

[800] Естественная жизнь есть питательная почва для души. Всякий, кто не в силах идти с жизнью заодно, словно остается висеть в воздухе, застывший и неподвижный. Вот почему столько людей в старости будто деревенеет: они оглядываются на прошлое, они цепляются за него, тайно изнемогая от страха смерти. Они отстраняются от жизненного процесса, по крайней мере психологически, и потому как бы превращаются в ностальгические соляные столпы с яркими воспоминаниями о юности, но без живого восприятия настоящего. С середины жизни и далее лишь тот остается по-настоящему живым, кто готов умирать вместе с жизнью. Ведь в заветный час жизненного полудня парабола меняет направление на противоположное и рождается смерть. Вторая половина жизни знаменует собой не восхождение, не развертывание, не возрастание и переизбыток жизненных сил, но смерть, поскольку целью жизни является конец. Отрицание жизненного предназначения равнозначно отказу принять завершение жизни. То и другое выражают нежелание жить, а нежелание жить тождественно нежеланию умирать. Рост и упадок образуют единую кривую.