Динамика бессознательного

[821] Экспериментальный метод исследования направлен на выявление регулярных событий, способных повторяться. Соответственно, уникальные или редкие события во внимание не принимаются. Более того, эксперимент навязывает природе ограничивающие условия, ведь его задача состоит в том, чтобы принудить природу к ответам на вопросы, поставленные человеком. Поэтому каждый ответ природы в большей или меньшей степени обусловливается заданным вопросом, и в результате мы всегда получаем некий промежуточный вариант (mischprodukt). Так называемый «научный взгляд на мир», который опирается на этот факт, вряд ли может быть чем-то большим, чем узким, психологически предубежденным взглядом, который упускает из вида разнообразные и нисколько не второстепенные факторы, не поддающиеся статистической методике. При этом, уделяя внимание уникальным или редким событиям, мы как будто попадаем в зависимость от не менее «уникальных» индивидуальных описаний. Вследствие этого у нас стихийно накапливается собрание «диковинок», как в старинных музеях естественной истории, где располагались рядом с окаменелостями и анатомическими монстрами в колбах рог единорога, человекоподобный корень мандрагоры и чучело русалки (meerfraulein). Описательные науки, прежде всего биология в самом широком толковании, хорошо изучили такие вот «уникальные» образцы, и для них достаточно единственного экземпляра какого-либо организма, сколь бы поразительным тот ни был, чтобы подтвердить существование данного организма. Во всяком случае, многочисленные наблюдатели могут увериться в существовании подобных организмов, положившись на собственное зрение. Но когда сталкиваешься с эфемерными событиями, не оставляющими никаких зримых следов, если не считать фрагментарных людских воспоминаний, то единичного свидетельства (или даже нескольких свидетельств) уже недостаточно для того, чтобы обеспечить заведомую достоверность уникального события. Тут сразу вспоминается печально известная сомнительность показаний очевидцев. В таких обстоятельствах нужно в первую очередь определить, является ли уникальное – будто бы – событие по-настоящему уникальным для нашего накопленного опыта; или же сходные или похожие события случались где-либо еще. С психологической точки зрения здесь важнейшую роль играет consensus omnium[541], пусть эмпирически это согласие выглядит довольно сомнительным доводом, поскольку лишь в исключительных случаях consensus omnium и вправду оказывается полезным при установлении фактов. Эмпирик не оставляет такое согласие без внимания, но не станет чрезмерно на него полагаться. Подлинно уникальные и эфемерные события, существование которых мы не в силах ни доказать, ни опровергнуть, не могут быть предметом изучения эмпирической науки; редкие же события вполне возможно изучать – при наличии достаточного количества достоверных индивидуальных свидетельств. Так называемая потенция подобных событий не имеет ни малейшего значения, потому что критерий возможного в каждую эпоху выводится из рационалистических допущений этой эпохи. Нет и не может быть «абсолютных» законов природы, к авторитету которых стоило бы взывать, защищая собственные предубеждения. Пожалуй, возможно только настаивать на том, чтобы нам предоставили максимально доступное количество индивидуальных наблюдений. Если это количество, рассмотренное статистически, оказывается в пределах ожидаемой случайности, тогда перед нами статистическое доказательство вмешательства случая; но это не значит, что нам предоставлено какое-либо объяснение. Мы только отмечаем исключение из правила. Например, когда количество симптомов, указывающих на комплекс, опускается ниже вероятного числа расстройств, которое предполагается в ходе ассоциативного эксперимента, это вовсе не может служить основанием для вывода, будто комплекса не существует. Тем не менее ранее ничто не мешало трактовать нервные расстройства как сугубую случайность.

[822] В науке, особенно в биологии, мы вторгаемся в область, где каузальные объяснения начинают выглядеть совершенно неудовлетворительными и даже практически невозможными, но здесь мы не станем рассматривать биологические проблемы; скорее нужно задаться вопросом, а не существует ли какое-то общее поле, в котором акаузальные события не только возможны, но и происходят на самом деле.